Ты - пожар в замкнутом пространстве. Воруешь кислород у самой себя, но наслаждаешься этим.
Мы разные настолько, насколько это вообще возможно. Если нас видят вместе, то никогда не подумают, что этих двоих роднит кровь, хоть и не близких родственников, но всё же. Твой отец - индиец, но родился во Франции. Работает переводчиком и знает несколько языков, один из которых - английский. В совершенстве обладает оным, работая не только среди политиков, но так же переводит серьезные источники, начиная от книг и заканчивая интернет-статьями. Это его страсть, это его мания, что всегда воодушевляло тебя и делало отца самым обожаемым человеком в отличие от матери. Она - коренная Американка, строгая и чрезмерно жестокая. Её ежовые рукавицы воспитывали тебя так, как многие не посмели бы, потому ты считала, что она не питает к тебе особой любви. Конечно, это было не так, но твои убеждения достаточно сложно сменить. Позже ты скажешь ей спасибо, ведь именно она подарила тебе стойксть взглядов и восприятие мира, в то время как отец смягчал черты и являлся некой отдушиной. Ты харизматична и обаятельна, умна и непокорна. Внешность - визитная карточка, потому как необычные черты, забавные кудри, которые постоянно выпрямляешь, кожа цвета молочного шоколада, привлекают взгляд. Многие недооценивали твой гибкий ум, считая, что за милым личиком едва скрывается многогранно развитая личность. Я вижу тебя в роли надоедливого репортера, вернее даже дотошного. Или адвокат? Или молодой прокурор? Или работаешь следователем? Выбирать тебе, но ты просто обязана выуживать информацию и уметь складывать логические цепочки. Почему? Потому что благодаря этому навыку нашла меня.
Кто я? До определенного момента ты не знала о наличии двоюродного брата - сына твоей тётушки. Впрочем, и её ты видела лишь в глубоком детстве (а может и вовсе не видела, зависит от того, какой возраст выберешь). Воспоминания давно позабытых родственных связей не волновали тебя до определенного момента. Ты жила, нарушала законы и правила, шла наперекор и одновременно старалась быть хорошей дочерью для своих родителей. Семья среднего достатка, потому машина у тебя появилась только в 20, а съехала от них лишь тогда, когда нашла подработку. Жизнь била ключом, иногда ключом кого-нибудь била ты. Не стесняешься говорить и иногда как на духу выплеснешь свои мысли, что не всем нравится. Однако рядом с тобой есть те, кто ценит подобные качества, потому дружба намного крепче. Впрочем, ты не особо разменивалась друзьями, а значит круг общения хоть и широкий, но лишь два или три человека можешь выделить из толпы и назвать их друзьями.
Женственная и красива, возможно, ты уже была замужем (без детей от брака). Возможно, тебя сбила машина и ты год провалялась на больничной койке. А может ты вляпалась в какую-то мутную историю? В общем, ты любишь приключения, а приключения любят тебя. У вас полная взаимность. В твоей жизни я появлюсь когда ты уже будешь достаточно взрослой. Как я это вижу? Ты отыщешь детский альбом, тот самый со снимками без фокуса на годовщину родительской свадьбы, что бы сделать что-то вроде презентации на семейный праздник. Ты не преследовала цель отыскать кого-то или что-то, но из почти сотни снимков заметишь один, где стоят люди тебе совершенно незнакомые. Отец вскоре ответит, что это родня по линии матери, которые по какой-то причине перестали с ними общаться. Привлечет тебя то, что у этой женщины на руках младенец. Конечно, ты взрослая девочка и отец скажет, что у тебя есть кузен, но по воле судьбы через несколько дней после родов он был отдан в приют. Ты, окрыленная и счастливая, что у тебя есть брат, будешь его искать. Процесс поиска можно обговорить. Ну а дальше историю нарисуем вместе)

Есть у меня большущее желание развивать тему с конным клубом на более масштабном уровне, нежели просто упоминать его в постах. Поэтому буду активно искать сотрудников, с которыми можно будет строить интересные сюжеты.
Если кратко о клубе: в мае 2020 Деми приезжает в Сакраменто и строит временный корпус для своих лошадей. Вообще идея клуба в чём - акцент на испанской школе верховой езды, то есть иберийские лошади. Она делает масштабный проект, выходит на Венскую школу и находит там интересные контакты. Среди них - Джексон. Он долгое время обучался в испанской школе верховой езды, которая находится в Вене, и согласился поучаствовать в проекте, который показался ему интересным. Вернее, сначала он достаточно скептически отнёсся ко всему, но услышав, что проект взялись финансировать, приехал в Сакраменто.
Сам персонаж для меня пока большой вопрос в плане биографии. Он может быть испанцем (внешность конечно не совсем испанская, но можно сменить, или же сделать его не коренным испанцем), австрийцем, а может быть вообще американцем, который увидел шанс вернуться на родину и развивать любимое дело здесь.
Отношения между нашими персонажами неоднозначны. Изначально Джексона притягивает идея проекта Деметры, но он сомневается, что молодая женщина сможет тянуть такое место одна, учитывая нынешнюю стадию "с нуля" и отсутствие финансирования со стороны. Их разговор Джексон не воспринял всерьёз, слушал, ухмыляясь, обещал подумать, но на самом деле уже решил, что соглашаться не станет. И именно появившийся спонсор заставил его передумать. Отношение к Деметре медленно, но верно менялось со скептического на уважительное, когда он увидел, как она серьёзно относится к своему делу. К тому же, наличие уже достаточно дорогих и хороших лошадей его очень радовало. Деми, в свою очередь, чувствовала, что именно такой человек, как Джексон, и нужен им, но не исключаю моментов ссор, недомолвок, увольнений и прочего, потому что терпеть скептицизм и подколки в свою сторону она не намерена (хотя последнее вполне можно сделать беззлобной особенностью их дружбы в дальнейшем)). Потом хочется конечно перевести их отношения на достаточно близкий уровень взаимного уважения, преданности общему делу.

Пока будем звать этого актёра – Эдвард Закари. О смене имени или подборе более приятной для игрока внешности – всегда можно договориться. Хотя предпочтительно взять Криса, или кого-то на него похожего, в противовес японцу Рю. Однако, изменить возраст в меньшую сторону не получится, так как Эд уже звезда, знаменитость, которой предстоит решать важную проблему – открыть в себе новые грани таланта или навеки погаснуть.
Начнём с фактов:
1. Из творческой семьи, но мечтал стать кем угодно, только не актёром, хотя снялся в нескольких рекламных роликах и эпизодической роли школьника. Да и позднее подрабатывал на съёмках, в качестве проходных героев, без проблем погибающих по сюжету, пытаясь устроить свою жизнь в иных сферах.
2. Приглашения поступали всё чаще, зарплата росла, и об иных мечтах Эд забыл, ради собственной независимости, и прогремел на всю страну в двадцать пять лет. Следующие семь лет прошли, как в сказке. Огромные гонорары, завал из предложений, позволяющих выбирать, что хочется. Эд стал суперзвездой. Однако почти не участвовал в ток-шоу.
3. Предпочитает работать в особенном кино, не для всех, без банальных поворотов и хэппи эндов, ведь благодаря одному такому фильму он и проникся работой актёра. Ради такого кино он готов ездить в разные страны и учиться новым профессиям. Предлагают же в основном нечто иное, более популярное у публики.
4. Как и многие знаменитости, не выдержал давления, пристрастившись к алкоголю. Отсюда посыпались проблемы, одна за другой, штрафы, наезд на пешехода, правда, без летального исхода. Обвинения в наркомании, домогательствах, взятках и прочем полились, как из рога изобилия. В общем, жизнь катилась под откос, а его имя постепенно становилось почти нарицательным.
5. Пытаясь очистить своё имя, совершил каминг-аут, заставив на время СМИ переключиться на это со всех скандалов, строя догадки, правда или ложь эти заявления. Однако тем самым потерял почти весь круг общения, родители и вовсе перестали с ним общаться. Приглашений на работу становилось всё меньше, а аппетиты не уменьшались, да и характер конкретно испортился к тому моменту. Последней каплей стал срыв съёмок и разбирательство в суде. Даже агенты от него отвернулись. Никто более не хотел связываться со скандалистом и пьяницей.
6. Живёт в доме, в частном секторе, за высоким забором, практически не появляясь на публике, прячась под кепками и солнцезащитными очками. Так как деньги имеют свойство заканчиваться, был вынужден искать новый проект и поучаствовал в сериале «Базовая фигура», сценаристом которой являлась Романа Вилсон, а одним из актёров – Рю. Там мы и познакомились.
Планы:
1. Начнём с рабочих отношений, и посмотрим, куда они нас приведут. Будет много неприятия друг друга, вернее, отдельных черт поведения и характера. Будем учиться понимать чужой менталитет, уважать и интересоваться друг другом, заодно исправляя немного характер Эда в процессе и приобщая Рю к местной культуре. Собственно, по отношениям интересно отыграть переход от непонимания к крепкой дружбе, партнёрской поддержке, а дальше видно будет.
2. Будет очень комфортно работать вместе, не смотря ни на что. Постепенно придём к желанию создать что-то вместе. Возможно, будет нечто вроде гастролирующей труппы из двух актёров. Может быть, Эд придёт с какой-то идеей, и мы будем её воплощать.
3. Сразу будет несколько игр предложено, одна – по сериалу, другая – более личная. Эда очень ждут Рюноске и Романа.

"what do you see, when you look at me?
don't cover my scars, let them bleed
tell me, is this how it's supposed to be?
well then, i'm so, i'm so happy."

их история не соберёт миллионов на премьере как титаник. их историю не писал николас спаркс. нет, их историю написала пьяная в хлам старшеклассница, после своего пятого хартбрейка за месяц. им счастья в друг друге найти не суждено было, но они всё равно пытались, до последнего хватаясь за иллюзию идеала, которого не существовало. он не был её принцем на белом коне, да и афина, давайте на чистоту, на принцессу не сильно похожа.

они – два поломанных человека, которые встретились в самый удобный для жизни момент. не каждая история в коридоре перед кабинетом психолога начинается, но каждому свое, eh? джейден любил идею о любви, а афина любила быть нужной, идеальная неидеальная пара. они были счастливы настолько, насколько жизнью побитые люди могли быть, насколько умели. афине казалось, что после круговорота абсолютного дна, жизнь ей наконец-то лучик солнца подарила. влюблённая афина настолько же наивна, как афина в тринадцать.

"maybe i wasn't leavin', maybe you made me go,
maybe there was a reason for our behaviour tho.
maybe it was the pills or the house on the hills,
maybe it was the thrills, baby this love kills."

она говорит, что он её любил сильно, а её друзья говорят, что это была одержимость. она говорит, что вышла бы за него замуж, а её друзья говорят, что restraining order звучит неплохо. афине кажется, что её не понимают вовсе, что никто уже никогда не поймет её так, как её понимал джейден. она хватается за каждый отголосок памяти, по субботам перебирая поларойодные снимки, где они ещё не знают, что за углом поджидает разбитое сердце и нескончаемый поток слёз и обиды.

саммерсон была уверена, что однажды фамилию его носить будет, джейден был в этом уверен, тоже. ровно до того момента, пока их существование о реальность не споткнулось. у афины выкидыш в двадцать один, а у джейдена съехавшая крыша на той же почве. они – яркий пример того, до чего доводит путь саморазрушения. вместо того, чтобы искать друг в друге поддержку, они в самые тёмные уголки собственного разума подались. и вот уже она голос срывает в очередную ссору; и вот уже джейден шею её сжимает слишком сильно, пока её глаза не закатываются и сознание не покидает тело. она говорит – это одна лишь ошибка, а её друзья говорят, что обратного пути нет.

их фортуна сведёт только лет через шесть, когда джейдена с друзьями в бар занесёт, где афина работает. судьба над ними знатно посмеется, потому что джейден всё так же поехавший головой, а афина всё так же любит быть нужной. а ещё афину жизнь ничему не учит и её жизнь, в целом, круговорот неудачных решений. одним из которых будет джейдена в постель свою впустить столько лет спустя, наивно полагая, что он на утро исчезнет.

одержимость – это болезнь, от которой лекарства джейден не знал.

Ты ворвалась в мою жизнь маленьким нежным ураганом. Нежданно-негаданно. Милое и дивное создание, только-только познающее все изъяны взрослой жизни, делающее решительный шаг в бесконечное переплетение нитей чужих судеб. Такому невинному созданию должен был достаться кто-то другой, менее очерненный превратностями жизни, менее осквернённый, не наполненный ядом и желчью, без запаха сигаретного дыма в прядях волос и на кончиках пальцев. Однако воля случая поставила жирную точку в мареве вселенских противоречий.

Мы познакомились около года назад на похоронах твоей тётушки. Ты была прекрасна в своей скорби, меня занесло на кладбище случайным ветром и зацепило за ветвь с едва распустившимися бутонами твоих нежных ладоней. Я проявила несвойственное мне сострадание, вовремя подставила плечо под твою аккуратную головку, когда рыдания вырвались наружу. Ты нашла во мне необходимую в ту минуту поддержку, увидела её возможность в дальнейшем. Стала нуждаться во мне, подобно тому, как юный цветок нуждается в лучах солнца. Я была Затмением, твоим Чёрным Солнцем. Ты знала, что меня греет ночами моё личное солнце, и всё равно отдалась порыву, поддалась воле судьбы и девственной кровью подписалась в кратковременном договоре наших сошедшихся судеб.

Ты рано столкнулась со смертью, она не является для тебя запретной темой. Спокойно рассуждаешь на подобные темы, посвящаешь в тонкости семейного бизнеса; даже с родителями своими умудрилась меня познакомить. Я им понравилась. Тебе нравятся мои шутки, спокойно относишься к моему специфичному юмору, к моим странным и жутким увлечениям. Мне нравится твой смех, твоя нежность отзывается во мне желанием защищать, топит льды моей вечной мерзлоты, из-за чего ты накликала на себя незримую беду в виде моего сложного лучшего друга. Он тебя не трогает, потому что боится потерять меня, однако его пренебрежительное отношение чувствуется за версту, стоит вам только пересечься случайно или в моей обобщающей компании.

К слову о твоих родителях. Они сколотили неплохое состояние на оказании ритуальных услуг, отчего ты с пелёнок перестала бояться смерти. Она не стала тебе интересна, как то произошло со мной, ты просто приняла возможность её прихода, записала это как нечто данное с самого детства и спокойно живёшь с этим. В семье тебя любят, ни в чём не ограничивают, отчего ты не тянешься ни к каким проявлениям подросткового бунта и актов неповиновения. Однако ты тянешься ко мне, а я уже своего рода опасность, яд, отравляющий и туманящий разум хуже всякого наркотика. Твои родители одобрили это увлечение.

Ты была маленьким лучиком, трепетным увлечением, которое, увы, продлилось чуть больше полугода, однако навсегда оставило свой след не только на множестве фотографий, но и, что самое главное, в моём сердце и в моей памяти. А подобная честь была оказана не каждому. Разошлись спонтанно, пусть никто даже не думал о том, встречаемся ли мы. Просто поняли, что нам больше не по пути, что не будет уже той нежности, которую мы дарили друг другу. Остались друзьями, ты стала одной из немногих близких подруг. Одной только тебе, не считая Августина, я могу позвонить среди ночи, влезть через окно в твою комнату, чтобы до утра лежать у тебя на коленях и говорить обо всём, что вертится в моей голове. Ты выслушаешь. Я знаю.

Привет, пап. Пишу тебе, потому что боюсь позвонить. Мне кажется, ты не ответишь. Последние слова, которые ты мне сказал, снятся мне почти каждую ночь. Ты мне тогда сказал, что это не разумно... не разумно оставить вас и уйти. Не разумно жить не как вы. Не разумно стать одинокой. Почему-то ты решил, что я вас бросаю. Но я не бросаю, пап. Тебя не бросаю. Мне очень дороги те отношения, что у нас были... твоя своеобразная любовь очень многое для меня значит. Я жалею, что не могу тебе это сказать лично... хотя почему не могу? Просто ты, наверное, не хочешь слышать. Не знаю. Я упрямая в тебя.

— Я хочу назвать её Микаэла.
— Ты уверен, дорогой?
— Да.
Ты улыбнулся. Так звали твою первую любовь.

Ты не хотел дочерей. И не единожды мне об этом говорил. Твой старший сын для тебя - мир и Вселенная. В нём будущее твоей семьи. Кто я и Мэгги для тебя? Ты ни разу не сказал, что любишь нас. Такой суровый, жёсткий, уверенный в себе. Ты для меня - пример, ты для меня - стена и опора всей нашей семьи. Так было, есть и будет.

— Папа, я люблю тебя! — мне пять, я вижу в тебе свет и любовь. Ты редко проводишь с нами время, постоянно уделяешь всё сыну. Легко улыбаешься на моё признание. Но не говоришь, что тоже любишь. Так и не научился любить. А мне всё равно. Ты - мой отец, мой мир. Всё детство я была привязана к тебе больше, чем к матери. К суровому, строгому отцу.
— Я тоже люблю тебя, моя Микки, — шепчешь тихо на ухо, когда я уже в кровати. Я уже не слышу, потому что крепко сплю. Но слабо улыбаюсь во сне.

Давай немножко поясню. Ты - серьёзный бизнесмен, который поднял крупный бизнес с колен вместе с сыном. Раньше семья Саншайн была очень богата. Очень влиятельна. Имела много крупных филиалов своей мебельной фабрики по всей стране, но 10 лет назад обанкротилась. Это был крах, мы остались практически ни с чем. И все эти года ты был действительно стеной и опорой, которая не позволяла нам всем пасть духом. Ты жил мечтами и целями. Вместе с сыном работал, много работал, чтобы сейчас пожинать плоды. Ты действительно сделал невозможное, и теперь твой бизнес снова процветает. Твой, не наш. Я уже, видимо, не имею к нему никакого отношения.

Но не всё так хорошо, пап. Ты правда жёсткий, серьёзный человек. У нашей семьи много недоброжелателей, конкурентов и тех, кто хотел бы навредить нам. Возможно, было место покушению, или... а не важно, уже не важно, потому что ты обещал, что твоих детей никто не тронет. Себе обещал. Когда родился твой сын, ты был невероятно счастлив. Когда родилась я и когда родилась Мэгги... ты был испуган. Ты смотрел на нас влюблёнными глазами и понимал, что больше всего на свете ты хочешь нас защитить.

Три поколения Саншайнов жили в нашем семейном особняке и никто ещё не переезжал. Кроме меня. Мы поругались, когда я сказала, что переезжаю. Ты был в бешенстве. Никто и никогда не нарушал этого закона, потому что глава семьи - это и есть закон. У нас всегда были такие суровые правила, и я до сих пор я их не нарушала. Но мне очень хочется свободы, пап. Просто хочется быть собой, а дома мне... душно. Ты всего лишь хотел меня защитить, я знаю. Но прости...

— Не смей ей ничего говорить, Бойс, — ты пил всё время, пока тебе не сказали, что я буду жить. Тогда ты просто расплакался. Через несколько месяцев после моего ухода я попала в серьёзную аварию, мой брат Бойс уверен, что это попытка убийства. Я не помню деталей, но не верю в этот бред. Ты запретил сыну говорить, что часами сидел у палаты, пока я не пришла в себя окончательно. Потом ты ушёл. Мы не общались с тобой и не общаемся. Ты, видимо, надеешься, что хотя бы это меня вразумит, и я вернусь. Я не вернусь. Я думаю, что ты больше не хочешь знать меня и видеть. И не знаю, как тебе больно и что ты каждый день ищешь мои фото на своём смартфоне. Но я очень сильно хочу вернуть тебя. Мою опору, поддержку и стену. Мой мир.

Крис, привет. Знаешь, кто ты? Ты балбес.
Мы познакомились в далеком 2011 году. Ты прогуливался по Стамбулу, шептал Босфору старинные сказки, угощал бродячих кошек свежим люля и очень громко смеялся. Думал, что Босфор, кошки и громкий смех смажут твою рану после смерти близкого человека целебной мазью.

Я же пришла к Босфору, чтобы пообщаться с Богом и сыграть ему новую мелодию. Я была гостьей, которая привезла с собой Библию и не очень понравилась Стамбулу. Мой отец, старший пастор церкви, решил открыть ее филиал в твоем родном городе, чтобы стамбульской христианской общине было спокойнее. А я просто приехала на помощь. Стамбул, кстати, меня так и не полюбил – последующие приезды встречал порывистыми ветрами и скверной погодой.

Позже ты приехал в Сакраменто поступать в университет. Не из-за меня – у тебя были планы до нашего знакомства, а в Турции тебя больше ничего не держало. Я пригласила тебя в гости в церковь – там и остался. До сих пор не знаю, веришь ли ты в Бога – мы не говорим об этом, но стабильно каждое воскресенье вижу тебя в церкви – помогаешь со звуком, иногда подыгрываешь на гитаре. Говоришь, музыка прославления тебя успокаивает.

Твоя поддержка не раз вытаскивала меня из отчаяния. Привил мне любовь к чёрному кофе без молока и сахара – научил варить в турке. Когда с Адель (моей младшей сестрой) происходило какое-то несчастье – нужно было забрать из бара в слюни пьяную или перебравшую с травкой – ты, Крис, первый, к кому я могла обратиться за помощью в три часа ночи понедельника.

Через три года после твоего приезда в Сакраменто и нашей искренней дружбы – мы решили попробовать. Попробовать дать нашим отношениям душ шанс на что-то большее. Что-то большее длилось полгода, за которые мы все больше убеждались, что это было лишним. Ты уважал мои консервативные взгляды – секс до свадьбы невозможен, но учил целоваться.

Когда ты делал мне предложение, мы оба поняли, что этот выбор был изначально неправильным. Позже ты рассказывал, что после моего отказа выдохнул и поблагодарил Аллаха. Мы не разные, мы просто не подходим друг другу. Мы как брат с сестрой, готовые делиться друг с другом всем, но не новая ячейка общества.

А в марте этого года ты узнал из новостей, что я умерла.

Мы познакомились в далеком 2011 году. Ты прогуливался по Стамбулу, шептал Босфору старинные сказки, угощал бродячих кошек свежим люля и очень громко смеялся. Думал, что Босфор, кошки и громкий смех смажут твою рану после смерти близкого человека целебной мазью.

Я же пришла к Босфору, чтобы пообщаться с Богом и сыграть ему новую мелодию. Я была гостьей, которая привезла с собой Библию и не очень понравилась Стамбулу. Мой отец, старший пастор церкви, решил открыть ее филиал в твоем родном городе, чтобы стамбульской христианской общине было спокойнее. А я просто приехала на помощь. Стамбул, кстати, меня так и не полюбил – последующие приезды встречал порывистыми ветрами и скверной погодой.

Позже ты приехал в Сакраменто поступать в университет. Не из-за меня – у тебя были планы до нашего знакомства, а в Турции тебя больше ничего не держало. Я пригласила тебя в гости в церковь – там и остался. До сих пор не знаю, веришь ли ты в Бога – мы не говорим об этом, но стабильно каждое воскресенье вижу тебя в церкви – помогаешь со звуком, иногда подыгрываешь на гитаре. Говоришь, музыка прославления тебя успокаивает.

Твоя поддержка не раз вытаскивала меня из отчаяния. Привил мне любовь к чёрному кофе без молока и сахара – научил варить в турке. Когда с Адель (моей младшей сестрой) происходило какое-то несчастье – нужно было забрать из бара в слюни пьяную или перебравшую с травкой – ты, Крис, первый, к кому я могла обратиться за помощью в три часа ночи понедельника.

Через три года после твоего приезда в Сакраменто и нашей искренней дружбы – мы решили попробовать. Попробовать дать нашим отношениям душ шанс на что-то большее. Что-то большее длилось полгода, за которые мы все больше убеждались, что это было лишним. Ты уважал мои консервативные взгляды – секс до свадьбы невозможен, но учил целоваться.

Когда ты делал мне предложение, мы оба поняли, что этот выбор был изначально неправильным. Позже ты рассказывал, что после моего отказа выдохнул и поблагодарил Аллаха. Мы не разные, мы просто не подходим друг другу. Мы как брат с сестрой, готовые делиться друг с другом всем, но не новая ячейка общества.

А в марте этого года ты узнал из новостей, что я умерла.

Бьёшь раньше, чем успеваешь подумать. Так уж воспитан. Скалишься псом голодным и забитым. Видно, над тобой издевались в детстве. Мама тебя била? Отец в пьяном угаре тушил о твои руки бычки и швырялся табуретами? Не важно. Важно лишь то, кем ты стал. Озлобленным и жестоким. И никто не подумает даже, что через насилие ты пытаешься рассказать свою историю. Показать, что тебе не хватает любви.

Твой дом — съёмная квартира где-то за чертой нормальной жизни. Твоя мать и воспитатель — улица. Отец спился до неузнаваемости, матушка «заботливая» махнула на прощание хвостом кукушки и усвистала в неизвестном направлении. Щенок премилый, но больно кусающий. За хвостом игриво бегаешь, пытаясь руками солнечного зайчика поймать. Понятия не имеешь, как проходишь мимо всех расставленных на тебя капканов. Других в них толкаешь, выходя сухим из воды. Давай больше — ты по ней ходишь. Чёртов сын божий. Да только жизнь над тобой посмеялась.

В лисице своей нашёл спасение, смысл жизни. Стал восьмым хвостом, прибился гадким утёнком к клину ровному лощёных селезней. В господине нашем нашёл верного друга, несмотря на всё его высокомерие. Позволяешь собой управлять тогда, когда сам в этом выгоду видишь. Думать не любишь, это не про тебя. По душе больше кулаками махать да кровь с разбитых костяшек слизывать, зверски ухмыляясь.

Ты — меч в умелых и твёрдых руках. Цепной пёс её величества, кусающий всех, кто на опасно близкое расстояние подойти к ней решится. Она лишь головой качает, смотрит с укором, когда он серым кардиналом за плечом улыбается победоносно. За плечами её ведёте счёт, считаете, что в этой борьбе лишь один останется победителем, пока она медленно заманивает вас в трясину. И вы уже не кажетесь друг другу противными. И отношения эти обращаются нормой. Как нечто само собой разумеющееся.

Проснись уже, самурай. Время ломать кости.

Нам всем - тебе, мне и нашему старшему брату Рэнди - чертовски не повезло с семьей, потому что Джо Моран был монстром, а мы - всего лишь детьми, мать которых оказалась не способна защитить даже себя. Молчать мы научились рано, и детство, проведенное в Фолл-сити, запомнили каждый по-своему. В районе старых ферм на Грейвити-стрит до сих пор стоит наш дом с белой изгородью за садовой дорожкой, как напоминание о том, что снаружи все должно быть безупречно. От отца тебе доставалось больше всего ("неудачник и слабак" - очень скоро ты и сам в это поверил, тщетно пытаясь соответствовать его требованиям), в то время как Рэнди был любимчиком, а от меня просто не требовалось много ("она же девчонка, да?"). Но даже так когда-то мы с тобой были близки, и только сейчас, когда уже ничего нельзя изменить, я понимаю, что в действительности потеряла тебя даже раньше, чем Рэнди не стало.

Немного деталей:
– Фолл-сити - провинциальный городок в двадцати пяти милях от Сиэтла (навеяно атмосферой Твин Пикс, и это прекрасно, если ты знаешь, о чем речь). Аттикус и Ева там выросли, и если Ева уехала, то он живет до сих пор, заботясь о матери и работая офисным клерком в небольшой транспортной компании, куда его устроил отец.
– Джо Моран скончался спустя полгода после нападения на него в нескольких кварталах от дома, так и не раскрытого местными копами. Это критично подкосило его здоровье, но обстоятельства не были выяснены достаточно, и дело просто замяли. Вот только Аттикус отлично знает, что произошло, и в смерти отца считает виноватой сестру. После возвращения домой из академии Куантико, когда Джо Моран в очередной раз поднял руку на их мать, Ева сорвалась.
– Детьми они были ближе, чем когда-либо, но по мере взросления необратимо отдалились друг от друга. Старший брат Рэнди не уделял им внимания в одинаковой степени и о сестре заботился ощутимо больше. В подростковом возрасте я вижу их в разных социальных группах, и это определенно был пик отсутствия взаимопонимания. Ева и Аттикус - близнецы, и если опустить обстоятельства, в которых они выросли, то вообще-то они очень похожи.
– По характеру Аттикус вовсе не слабак, и он мог бы таким не быть, но ему внушали это с самого детства, недооценивая и унижая, в то время как отец для Аттикуса так и оставался примером силы до самого конца. Желание соответствовать чужим ожиданиям слишком сильно в нем укоренилось, чтобы построить нормальную жизнь.
– Когда Рэнди погиб в горячей точке (он был военным и большую часть времени, начиная с их общих с Евой пятнадцати, отсутствовал), Аттикус не был этим убит. Ему было ровно. Тот день, когда семья об этом узнала, стал для Аттикуса шансом заменить старшего брата, но этого, конечно же, не произошло. Ничего не поменялось.
– Мне представляется, что у Аттикуса проблемы с женщинами, как у Евы с мужчинами. Нормальная ролевая модель семьи и отношений у них обоих отсутствует полностью.
– Аттикус способен на агрессию, инфантильные и эксцентричные поступки, имеющие целью что-то кому-то доказать. Сестра нужна ему, как единственное, за что он может уцепиться, манипулируя родственными отношениями и чувством вины (Ева действительно считает себя виноватой), чтобы удержаться на плаву, когда особенно хреново. Аттикус не любит её, не заботится, не считает близким человеком. Ева - причина его разногласий с отцом, которые он никогда не сможет ей простить, источник постоянного дохода и кто-то, кто вытащит из любого дерьма, потому что должен.