[indent]Блэйд сидит на берегу, пустым немигающим взором устремляясь в обманчиво безграничную даль мерцающей водной глади. Он смотрит так внимательно, словно она раскроет ему все тайны мироздания, включая ту, как же ему наконец избевиться от бессмертия. Лишь пустота и отрешённость в глазах выдают, что его разум где-то очень далеко, и пейзаж он не видит вовсе.
[indent]Он наслаждается холодным воздухом и спокойствием моря перед ним, знакомыми местами, свободой. Возможно, в последний раз. Приходя сюда, он отдаётся на волю Цзинь Юаня. Целиком и полностью. Тот мог не догадаться, кто ему пишет, и, заподозрив ловушку одной из многочисленных фракций, желающих либо его крови, либо разрушить весь Лофу, а для этого нужно устранить одного за другим защитников — разделяй и властвуй, — прийти со свитой рыцарей. Мог догадаться, но подумать, что Блэйд замыслил недоброе, или что такому выродку и отщепенцу, преуспевшему только в убийствах, в принципе место за решёткой.
[indent]Но он готов рискнуть, даже если на противоположном конце пути вновь маячил Дом Кандалов.
[indent]Заслышав шаги, он не поднимается, лишь полуоборачивается. Усмехнувшись, он выбирает из песка маленький камешек и бросает, почти не глядя. Отскочив от плеча, тот безвредно падает на землю.
[indent]— Куда ты смотришь, Цзинь Юань? Я здесь, — в его холодном, бесчувственном, почти мёртвом тоне прорезаются нотки иронии. Совсем как когда-то прежде, когда он пытался поддеть молодого тогда ещё лейтенанта — сперва тот его раздражал, затем его уколы стали менее агрессивными и больше дружески-шутливыми. Но, если бы они прекратились вовсе, можно было бы уверенно заявлять, что Инсина подменили. — Иди сюда.
[indent]По суровому лицу невозможно предположить, какое такое важное дело привело Блэйда обратно на Лофу, но он приглашающим жестом поднимает руку с зажатой в ней бутылкой. Ещё три такие же небрежно разбросаны рядом, плотно закупоренные, многообещающе пузатые. Когда-то он нуждался в помощи старших, чтобы раздобыть это вино, и приходилось идти на ухищрения, чтобы убедить их помочь. Теперь они повзрослели... нет, постарели. Осталась ли в них хоть какая-то жизнь? Он — Блэйд, пустая оболочка, предназначенная лишь для того, чтобы направлять смертоносный клинок в те цели, которые ему укажут. А Цзинь Юань славится ленью, и кое-кто на Лофу говорит, что ему и вовсе пора бы уже на покой. Генерал, положение которого даёт ему все возможные привилегии — даже отпустить восвояси разыскиваемых преступников и потребовать у свидетелей обо всём забыть.
[indent]Почему в твоём взгляде столько печали, Цзин Юань? Можно подумать, ты сожалеешь... о нас. Но кем мы были для тебя? Ты забыл, ты предал нас? Почему же иначе ты сумел остаться единственным, кто не только не утратил имя и славу, как все остальные, кто был связан с нами, но и возвысился? Ты отрёкся от товарищей ради власти?
[indent]Такие мысли не раз приходили Блэйду в голову — меняя форму, становясь всё более и более ядовитыми, сочились гневом и обидой, непониманием, даже почти что презрением. Он гадал, струсил ли Цзинь Юань тогда их остановить, а потом и защитить. Гадал, не этот ли человек первым донёс об их преступлении, что его и Дань Фэна так быстро схватили. Чем не повод выслужиться? И прослыть настолько принципиальным, что не щадит даже товарищей, если они совершили грех.
[indent]Может, и не предал, просто струсил. Побоялся выступить за них и разделить с ними проклятие. Блэйд не знает, не берётся сказать, что хуже. Но ему не о чем толковать ни с трусом, ни с предателем, ни со лжецом. И, видя, воспринимая Цзинь Юаня так, он окатывал бывшего приятеля едким сарказмом и одаривал жестокими ухмылками, так не похожими на того мальчика, а затем и мужчину, с которым когда-то Цзинь Юань разделял застольные речи, прогулки, победы и поражения.
[indent]Но сегодня он здесь не для того, чтобы бросаться обвинениями. Он слишком устал. Даже если всё действительно так — пусть. Возможно, Блэйд при всех его изменениях так и остался тем же наивным дураком, каким был Инсин, но он соскучился.
[indent]— Спасибо, что пришёл.
[indent]Блэйд бросает это лаконично и сухо. Как если бы они пришли на деловую встречу, обсуждать какой-то новый договор между Лофу и Охотниками за Стелларонами. Отсутствие прежней улыбки не красит его лицо, и недостаток прежних брызжущих через край эмоций и правда создаёт впечатление ходячего трупа, который просто забыли упокоить. Забыли — или, как в его случае действительно произошло с Комиссией Десяти Владык, не смогли.

[indent]Блэйд отнюдь не забыл того, как впервые столкнулся с наследниками благословения эона Изобилия. Пусть длившиеся сотни лет скитания и лишения стёрли даже его собственное прежнее имя, тело помнило. Оно не забыло, как он забивался в самый дальний угол клетки, прячась в руках матери, что пыталась закрыть его телом от алчных взглядов голодных тварей. Не забыл, как её схватили за волосы и поволокли прочь, а она теми же руками, что ещё минуту назад прижимали его к ней так сильно, что выхватить было невозможно, лишь оторвать с мясом, вдруг оттолкнула его от себя как можно сильнее, чтобы он оказался подальше от тех монстров, хотя и понимала - это его уже не защитит.
[indent]- Пожалуйста, только не его!
[indent]Его первый самостоятельно выкованный клинок был тем, которым он же отрубил голову огромной гончей Изобилия, которая вместе с ещё несколькими тварями прорвала линию обороны Облачных Рыцарей и добежала до мастерской. Она бы не преодолела запертые двери, но он выскочил наружу, ища, не может ли чем-нибудь помочь. Подоспевшие на подмогу застали маленького мальчика, с остервенением кромсающего остатки порождения скверны. Гончая больше не могла встать, а он продолжал кричать, рубить и резать, весь с ног до головы забрызганный её кровью.
[indent]На Чжумине, как после и на Лофу, каждый, способный держать в руках оружие, должен был уметь хоть как-то сражаться. Сражаться - и умереть во славу треклятого Ланя. Блэйд - нет, Инсин, - ненавидел Яоши, но не питал никакого тепла и к Повелителю Небесной Дуги. Ещё чего, его верность и вера принадлежали только одному человеку. Видьядхара.
[indent]Но больше Блэйд не испытывает перед ними того же, прежнего отнимающего волю к сопротивлению и заставляющего сжаться в комочек, а вдруг не заметят, ужаса. Их убить сложно, но всё-таки возможно. В отличие от него. И, широко осклабившись самой невменяемой улыбкой, улыбкой радостного маньяка, Блэйд встретил ломящихся через проход тварей.
[indent]Он не боится бессмертных монстров, ведь он - такой же, как они. И, в отличие от них, его тело совершенно. Это его проклятие, его дар, его карма, наказание и милость Творительницы Чумы. Ни одному из них с ним не сравниться. Хотя Блэйд бы даже не возражал, если бы им удалось его растерзать, а он бы больше не встал, ведь об этом кричал каждый взмах его кровавого меча, каждое движение, яростное, отважное до полного безрассудства, исступления подобного тем, что приписывали могущественным существам из легенд, не способным испытывать в бою боль и от каждого полученного ранения становящимся лишь сильнее, неудержимее.
[indent]Блэйд бросал им вызов. Требовал, чтобы они прекратили его жизнь. Но, если у них не получается, он безжалостно разорвёт на части их самих. Такова плата в той реальности, в которой он существовал. Каждая неслучившаяся смерть делала его безумнее и злее.
[indent]Его план был прост и страшен. Он клал тварей поперёк прохода, через который ушли из более широкого коридора они с тем ковбоем. Не отличаясь умом и сообразительностью, остальные продолжали переть поверх трупов своих сородичей - и тоже ложились. И так, пока все не превратились в несколько слоёв, от пола до потолка, шевелящейся, постоянно регенерирующей, но мешающей самой себе массы. Им не хватало интеллекта для того, чтобы разобрать эту живую гору, расползтись в разные стороны, догадавшись, как не мешать друг другу. У остальных же, тех, кто остался заблокирован по ту сторону, тоже недоставало мозгов на то, как разгрести кучу снаружи.
[indent]- Ты задержался, - чуть насмешливо проговорил Блэйд, всё так же неадекватно и дико сверкая дикими алыми глазами и не прекращая ухмыляться так, что крови в жилах впору стыть.
[indent]На самом деле нет, прошло не так много времени, просто ему казалось, что он занимался расправой целую вечность.
[indent]- Как твоё имя?
[indent]Подавляющее большинство тех, против кого Блэйд поднял меч, не доживали до подобного вопроса. Но, раз уж они продержались вместе так долго, то, пожалуй, ковбой заслуживал этой части. Его шансы на выживание в глазах Охотника за Стелларонами немного выросли. Совсем незначительно, но это уже был не ноль. А, значит, намного больше, чем у почти всех, кто встречался ему на пути.

[indent]Чувство, которое внушал господин Янг, Стелла могла узнать лишь из чужих рассказов или книжных описаний. Она даже не знала, был ли у неё когда-нибудь отец, и каким он был, и что с ним стало. Иногда она представляла себе идеальную семью, в которой за обоих родителей выступали именно господин Вельт и Химеко, а Дань Хэн и Март - как брат и сестра. Старший и младшая. Это, конечно же, слишком хорошо, чтобы быть правдой, но иногда даже Стелле хотелось верить в сказки. Пусть она и выросла уже из сказок, не раз столкнувшись с тем, что Вселенная гораздо сложнее, опаснее, прекраснее и непредсказуемее. В сказках всегда есть добро и зло, и побеждает та сторона, за которой правда. В реальности правда у каждого своя, и даже у Императора Инсекторума или безумного Руперта Первого.
[indent]То, что он будет рядом с ней, вселяло уверенность в себе и своих силах, в то, что ей любая задача окажется по плечу. Стелла уже уяснила, что всемогущих не бывает, даже эоны и ошибаются, и умирают, но… господин Вельт умел заставить поверить в собственную неуязвимость.
[indent]А воодушевление всё-таки пришло, может, как раз благодаря тому, что она отправится туда не одна. Такие поручения Стелла любила гораздо больше, чем дистанционные. Они, конечно, приносили гораздо больше хлопот, но и веселья тоже. И даже опасные ситуации они потом вспоминали со смехом, становясь предметом застольной болтовни. Март, например, могла упоенно болтать о таких вещах, как огромный астероид, которому Безымянные ещё до появления Стеллы не дали упасть на какую-то планету, или предотвратили колоссальный взрыв, способный уничтожить целую звёздную систему, за буквально несколько секунд до детонации. Или им вовсе не понравилось убегать через Фрагментум от солдат Белобога, но теперь и эти воспоминания грели сердце, заставляя порой задуматься - а как там их друзья? И отправить весточку сообщением.
[indent]Мир гораздо сложнее, чем кажется наивным идеалистам, и порой нет никакого верного решения, выбирать приходится только из нескольких плохих вариантов. Ты считаешь себя героем только до первой подобной ситуации. Но именно поэтому жить интересно.
[indent]- Я тоже так считаю. Мне говорили, что лучше хорошо отнестись к дурному человеку, чем обидеть порядочного.  Мы всегда успеем его наказать, если он что-то от нас скрыл или вовсе обманул, – бодро согласилась она.
[indent]***
[indent]В этот тропический лес, наверно, уже много лет не ступала нога человека. Первозданная природа во всей красе, явно не намеренная им помогать - перед ними не только не было даже намёка на тропу, но и множество препятствий преграждали любые пути. Все направления выглядели одинаково, без каких-либо ориентиров, а взгляд утопал в сочной зелени. Стелла не удержалась и вскрикнула, когда толстая лиана, свисающая с ветки, оказалась спящей змеёй. А ещё воздух полнился десятками самых разных звуков, от тихого шелеста листвы над их головами до утробного рычания где-то в тёмной и влажной глубине зарослей впереди. Расстояние немалое, и это не стало бы проблемой, если бы проводник не указал, что им нужно именно туда.
[indent]Стелла извлекла биту - самое безопасное оружие здесь. Доставать огненный клинок Сохранения лучше не следует  - он вполне способен поджечь всё вокруг, а уничтожать великолепные джунгли или хотя бы даже их часть Стелла не хотела бы.

[indent]Истерика Первопроходца - не то, с чем Охотники за Стелларонами привыкли сталкиваться каждый день Стелла такой не была, даже когда состояла в их числе когда-то давно, Блэйду казалось, что в прошлой жизни. Но, более чем хладнокровно выслушав её сбивчивую из-за всхлипов речь, Блэйд равнодушно обронил:
[indent]- И как это касается меня?
[indent]Он не набивает себе цену, не стремится, чтобы его уговаривали. У него нет качеств, необходимых для такого поведения. У Инсина - другое дело, но Инсин мёртв. И в молчаливой могиле он уже не вздохнёт.
[indent]- Что?.. - она даже растерялась. Видимо, не привыкла, что ей отказывают в просьбах.
[indent]- Я не вижу ни одной причины помогать Дань Хэну, - с безразличием целого арктического ледника чётко проговорил Блэйд.
[indent]- Но ты его последняя надежда!
[indent]- В таком случае... у него нет надежды, - на этом он прекратил разговор, нажав на отбой.
[indent]Прислушавшись к собственным ощущениям от полученных новостей, Блэйд поймал себя на том, что действительно ничего не чувствует. Ничто не трепещет в груди. Не колет сердце. Он неподдельно спокоен, собран и вполне по-настоящему не интересуется происходящим с бывшим Старейшиной.
[indent]- Трое должны заплатить... - почти беззвучно шевельнулись губы.
[indent]Дань Хэн должен умереть, но ведь не обязательно оборвать его жизнь обязан именно Блэйд, здесь важен именно результат. Да и с чего бы ему хоть как-то переживать за этого видьядхара? Разве тот проявил к нему понимание, сочувствие или милосердие? Разве хоть раз побеспокоился, что с ним происходит? Даже если бы оказалось однажды, что Блэйд добился-таки своей вожделенной цели и не вернулся с очередного задания, Дань Хэн либо не задал бы ни одного вопроса, не задумываясь, почему отряд Охотников стал меньше, либо спросил бы, но лишь затем, чтобы убедиться - его преследователь бесследно сгинул, и вздохнуть свободно.
[indent]Ни одного сообщения от Дань Хэна. Ни одного. Стелла могла с ним связаться, хотя и пользовалась этим в основном для того, чтобы отправлять дурацкие фотографии и прочее подобное, а, значит, и дракон мог бы - через неё. Но нет. Когда завершилась последняя сходка Квинтета, Блэйд чего-то ожидал... даже не так, он просто подумал - может быть, что-нибудь изменится. Хоть что-то.
[indent]Пустое. Этот видьядхара не способен ни на что. Он ушёл, оставив Блэйда позади, как ненужную, выброшенную игрушку. Он такой же, как вещи тех, кого отправили на перерождение или чьё время само подошло. Живя на Лофу, тогда ещё Инсин лично видел, как они плакали, прижимая к груди дорогие памятные вещицы, даже целовали - какие-то украшения, обручальные кольца, парные медальоны, явно сделанные на заказ и, наверно, в подарок от кого-то близкого пёстрые веера, браслеты, дневники со стихами... ни один не возвращался за ними. Ни один. И Дань Фэн не стал исключением.
[indent]А что ему теперь делать с этой вечностью, полной пустоты, горечи, тоски, одиночества, чувства вины и ненависти к себе? Почему он, Блэйд, обязан нести этот груз, когда его сообщник по всем преступлениям, нет, тот, кто толкнул его на эти преступления, может быть счастлив в кругу друзей? Как будто и правда кто-то совсем другой. Как будто отречение от прошлого снимает ответственность.
[indent]Всё из-за него. Сочащиеся ядовитым отвращением взгляды Комиссии Десяти Владык, перед которыми Инсин превратился в какого-то червя, даже хуже червя - нечто неописуемо, невообразимо тошнотворное. Тысяча смертей от рук той женщины, будь она проклята. Его сотни лет блужданий в облике, который даже звериным не назовёшь. Утрата личности, имени, гордости, прошлого, будущего.
[indent]ВСЁ. ЭТО. ЕГО. ВИНА.
[indent]И всегда всё ради него. Всегда. Без раздумий, без сомнений, какую бы цену ни приходилось заплатить, он следовал за Пожирателем Луны. Хватит. Достаточно. Дальше сами. Дань Хэн обходился без Блэйда, когда счастливо путешествовал на Экспрессе, так пусть не зовут его, когда им плохо.
[indent]Дань Хэн ничем не заслужил внимания Блэйда сейчас, когда его судьба повисла на волоске. Нет, ему не больно от мысли, что дракона не станет - жгут только старые шрамы по всему телу. Давно незримые, ведь снаружи Мара излечивала его безупречно, восстанавливая чистую гладкую кожу, на вид молодую, но въевшиеся на самую глубину, до костей. Шрамы от меча, нанесённые Цзинлю. Шрамы от Пронзающего Облака, оставленные самим Дань Хэном.
[indent]Они не залечатся, никогда не залечатся и не перестанут болеть, но это и не важно. Главное - постоянный голос, её голос в голове станет немного тише. Если всё получится сегодня - ему останется лишь найти способ, как уничтожить себя вместе с бывшей наставницей., пусть
[indent]Пожалуйста, пусть Дань Хэна больше не будет. Никогда. Ни в каком воплощении. Это чересчур легко - воды первозданного моря смывают с тебя грехи вместе с необходимостью принимать последствия.
[indent]И в этот момент пришло сообщение. Блэйд недовольно покосился на телефон. Кафка вызывает его к Элио. Понятно, есть новый сценарий.
[indent]***
[indent]Против воли Элио Блэйд никогда не смел идти, и вот он здесь. Он зарёкся идти, как привязанный, за этим существом, и всё-таки.
[indent]Дань Хэн необходим живым. Отпечатано металлом в его мозгу, как священная скрижаль. Приказ Элио перевешивает волю Цзинлю.
[indent]А как давно он не действует по своей собственной воле? Что бы он предпринял, получив такую свободу? Повис бы неподвижной переломанной марионеткой на ослабленных нитях? Или... вспомнил, кто он есть?
[indent]Он спокоен и будто бы нарочито не спешит. Как бы специально задерживается, чтобы гарантированно найти лишь остывающий труп. Но, чем дальше Блэйд заходит, тем сильнее растёт что-то внутри, тугой комок в области грудной клетки. Тяжёлый, не даёт дышать.
[indent]Он знал, что Стелла ему не солгала и не пошутила - она бы не посмела на такую тему, - но только теперь начал верить... верить, что Дань Хэн и впрямь не справится, не вывернется скользкой змеёй, как обычно.
[indent]Падение на пол бездыханного тела кажется жалким и ничтожным. Но вот Блэйд вновь поднимается, опираясь на верный меч - единственное мгновение, когда его настоящий возраст заметен. Сначала шатко, еле-еле, но постепенно возвращаясь в нормальное состояние, когда все члены тела двигаются безотказно, и в любой момент он может настигнуть любую добычу.
[indent]Он входит в зал. Его раны - он даже не стал пытаться обезвреживать ловушки и просто прошёл сквозь них, приняв всё на себя, - ещё не до конца затянулись, и Блэйд напоминает выходца с того света.
[indent]Застывший взор падает на истерзанного Дань Хэна. Блэйд смотрит сверху вниз, чудится, что с глубоким разочарованием - как жаль, что ты ещё жив, - и брезгливым презрением. Но то, как он озирает остальных собравшихся... куда хуже. Он ещё ничего не успел сделать, и их значительно больше, но по лицу гостя отчётливо читается - они уже трупы.
[indent]Багровый отблеск в глазах с неестественными для человека зрачками. Кровь на клинке из вспоротой уже привычным движением вдоль лезвия ладони, пропитывающая лезвие алым. Широкая ухмылка, в которой нет ничего вменяемого.
[indent]Блэйд с лёгкостью принимает ещё удары, которые в изменённом состоянии рассудка даже не замечает, ни одному не удаётся не только остановить его, но даже замедлить. Он исчезает, чтобы появиться снова - слева от них, справа, за спиной или прямо спереди. Каждый взмах оружия несёт или увечье, или гибель. Под высокими сводами подземного зала разносится макабрический смех.

[indent]У них будет прогулка. Настоящая. Спокойная. Никаких монстров, никаких погонь, никаких сомнительных поручений, никаких подковёрных интриг, эманаторов, эонов. Просто прогулка в своё удовольствие, такая, какой должен был стать город грёз, вместо этого обернувшись худшим кошмаром – не только она сама, но даже старшие экспресса давно не подходили так близко к краю гибели, как тогда. Или утраты себя, что ещё хуже. Теперь Стелла хотела обычный поход по магазинам, обычные аттракционы, обычное веселье, может быть, попроще, чем волшебная земля, способная реализовать любую фантазию, зато существующие в реальном мире и без подвоха. Разве что продавцы их попытаются обмануть и всучить подделку или взвинтить цены, это максимум.
[indent]- Конечно, идёмте.
[indent]Ей не удавалось стать настолько же бесстрастной, как Дань Хэн, готовый идеальный игрок в покер, но для Март она обычно служила якорем, не позволяющим той унестись к небесам и потеряться там. Однако сегодня она, пожалуй, как никогда хорошо понимала подругу. Нужно успевать веселиться, пока есть возможность, брать от жизни всё, позволять себе беспечность, когда выдаются минуты долгожданного отдыха, ведь  неизвестно, с какой стороны и как скоро подступится следующая опасность. Даже их везение не бесконечно, даже Безымянные могут погибнуть, в чём Стелла воочию убедилась на маленьком кладбище Галлахера на Пенаконии.
[indent]Часовщик, хотя и казался по рассказам очень своеобразной личностью, развлекаться, судя по всему, умел, раз придумал такое масштабное развлечение для многих сотен живых созданий. Конечно, у Стеллы уже появился комплекс главного героя, заключающийся в том, что, пока ты чувствуешь себя членом какой-то избранной группы, с тобой не случится ничего плохого. Они приходят, побеждают, решают все проблемы и отправляется дальше, ловя восхищённые взгляды вслед… но жизнь - не сказка. Это может прекратиться очень скоро. Даже завтра. Пережитый опыт наглядно продемонстрировал ей собственную уязвимость. Если бы не Светлячок и Чёрный Лебедь, а затем - госпожа Зарянка, они бы так и сгинули в пучине сновидений.
[indent]***
[indent]- Здесь… хорошо, - она подставила лицо ветру, наслаждаясь его свежестью.
[indent]Город, в котором они очутились, выглядел невзрачно и не глянцево по сравнению с Пенаконией. Если бы Стелла попала сюда раньше, чем в мир грёз, то он бы показался ей ярким и цветным, но после такого сравниться трудно, не то, что превзойти. Никаких вычурных небоскрёбов, возносящихся к самому солнцу, странных машин, на полной скорости проносящихся мимо, нет уже привычных пепеши, с видом хозяев прогуливающихся по проспектам.
[indent]Здесь не было фальши. Этот город не обещал невозможное, тая своих недрах кромешный ужас. Пенакония выросла на костях тех, кто не справился со своими мечтами - или кошмарами. На костях рабов и их надзирателей, на костях тех, кто организовал сопротивление и даровал людям свободу. На костях тех, кто, как говорил Воскресенье, слишком слаб, чтобы распоряжаться своей судьбой. Множество жертв, когда вынужденных, когда благородно-самоотверженных, а когда и бессмысленных.
[indent]Стелла зашагала по тонкой кромке, отделяющей тротуар от мостовой, так сосредоточенно, словно важнее дела нет. По суровости она сейчас, пожалуй, обогнала бы братца Хану.
[indent]- Я… Понимаете, я чуть не потеряла всех вас. Когда вы пропали, мы чуть с ума не сошли. Прежде я не могла даже представить себе, чтобы кто-то мог вас пленить, господин Вельт. Поэтому я хочу подарить что-нибудь каждому члену нашей команды, что-то особенное. Что-то, чего раньше не было. Я уже дарила Март новый альбом для фотографий, а Дань Хэну - мыло в форме его водяного дракона. Нужно нечто другое, способное запечатлеть нашу нерушимую связь. Чтобы, даже если произойдёт плохое и мы друг друга забудем, то вспомнили бы, что у нас есть кто-то дорогой и важный, увидев этот предмет. Что согреет наши сердца, если нам однажды придётся расстаться. Эти Безымянные, Михаил, Разалина и Тьернан, однажды сошли с Экспресса. Они почувствовали, что для них это правильно. Мы не можем знать, когда это случится с нами.
[indent]Если что-то повторяется изо дня в день более или менее одинаково, то рано или поздно час возникнет ощущение, что этот цикл продлится вечно. Завтра, послезавтра и спустя много лет. Но это иллюзия. Всё может рухнуть когда угодно. Рухнуть непоправимо. И не обязательно это окажется трагедия, просто перед ними может встать такой выбор, когда по-другому поступить нельзя.

[indent]Казалось, что у генерала Лофу Сяньчжоу всегда есть план. А за ним ещё десять или двадцать на случай, если основная стратегия не сработает. Притворяясь ленивым и пассивным, он видел всё и всегда, успевал обогнать врагов на несколько шагов вперёд. Поэтому, когда новость от Провидицы достигла Экспресса, Стелла сначала не поверила. Несколько раз перечитала сообщение, чтобы удостовериться. Но нет, содержание довольно изящного в его простоте и лаконичности текста не изменилось.
[indent]И вот она снова на уже таком знакомом корабле Альянса, но шагает на этот раз не к величественной Матрице Предвидения - там слишком много открытого пространства, и кто угодно может их подслушать, они не могут ручаться, что никто в Комиссии по Предсказаниям не примкнул к Ученикам Санктус Медикус или по крайней мере не сочувствует им. Они условились встретиться в маленькой и не слишком известной чайной в переулке ауруматонов. Нет, Стелла вовсе не радовалась, что у неё вновь появилась возможность пообедать полностью за чужой счёт, несмотря на то, что за срок прежнего пребывания на Лофу успела заработать неплохой запас стрел. Ну... разве что немножко. Сэкономить всегда приятно.
[indent]Высокие раскидистые деревья давали уютную тень, аккуратные улочки пестрили множеством закусочных, бистро, киосков и чайных террас под открытым небом, где люди и лисий народ, и даже пара видьядхара с видом гурманов выбирали, что бы им попробовать на этот раз. Стелла прошла мимо небольшой толпы, собравшейся перед явно только сегодня открывшимся маленьким ресторанчиком, старательно игнорируя аппетитный аромат свежих шашлычков, и наконец нашла то заведение, что указала ей госпожа Фу Сюань.
[indent]Не слишком мелкое и не слишком крупное, оно выглядело скромнее, чем место, обычно достойное визита самой Провидицы, но не настолько бедно, чтобы это могло вызвать подозрение. У госпожи в очередной раз подтвердился отменный вкус - она одним лишь своим выбором сумела намекнуть, что встреча у неё частная, и она бы не хотела видеть вокруг досужих зевак. До такого уровня тонкой дипломатии самой Стелле, слишком прямолинейной, было очень и очень далеко.
[indent]Пусть их возраст и статус разительно отличались - Стелла, впрочем, понятия не имела, сколько же ей точно лет, но отсчитывала только время, которое помнит, и этот срок пока что не впечатлял, - Цзин Юань успел стать ей старшим товарищем, и беспокоилась за него она вполне искренне. Поэтому сразу же перейти к делу, которое жгло ей язык и не давало покоя уму, так и подмывало, но это противоречило этикету. Кроме того, выказывать чрезмерную обеспокоенность не следовало. Они достаточно уединились, но всё же даже здесь могут наткнуться на нескромные глаза, а также и на языки, которые не преминут потом сболтнуть лишнего кому не надо. Пока они изображают встречу двух хоть и недолго, но весьма плодотворно знакомых подруг - к ним не проявят лишнего интереса. По крайней мере Стелле хотелось на это надеяться.
[indent]- Доброго вам дня, госпожа Провидица. Рада видеть вас в добром здравии, - она постаралась сделать улыбку не чересчур натянутой.
[indent]А ведь целью Учеников Санктус Медикус может стать и Фу Сюань. Стелла не понимала, почему им раньше такое в голову не пришло. Генерал обходил их всегда и во всём в том числе потому, что рядом с ним всегда находились те, кто готов его поддержать. Принцип "разделяй и властвуй" всегда действенен.

[indent]Казалось, что у генерала Лофу Сяньчжоу всегда есть план. А за ним ещё десять или двадцать на случай, если основная стратегия не сработает. Притворяясь ленивым и пассивным, он видел всё и всегда, успевал обогнать врагов на несколько шагов вперёд. Поэтому, когда новость от Провидицы достигла Экспресса, Стелла сначала не поверила. Несколько раз перечитала сообщение, чтобы удостовериться. Но нет, содержание довольно изящного в его простоте и лаконичности текста не изменилось.
[indent]И вот она снова на уже таком знакомом корабле Альянса, но шагает на этот раз не к величественной Матрице Предвидения - там слишком много открытого пространства, и кто угодно может их подслушать, они не могут ручаться, что никто в Комиссии по Предсказаниям не примкнул к Ученикам Санктус Медикус или по крайней мере не сочувствует им. Они условились встретиться в маленькой и не слишком известной чайной в переулке ауруматонов. Нет, Стелла вовсе не радовалась, что у неё вновь появилась возможность пообедать полностью за чужой счёт, несмотря на то, что за срок прежнего пребывания на Лофу успела заработать неплохой запас стрел. Ну... разве что немножко. Сэкономить всегда приятно.
[indent]Высокие раскидистые деревья давали уютную тень, аккуратные улочки пестрили множеством закусочных, бистро, киосков и чайных террас под открытым небом, где люди и лисий народ, и даже пара видьядхара с видом гурманов выбирали, что бы им попробовать на этот раз. Стелла прошла мимо небольшой толпы, собравшейся перед явно только сегодня открывшимся маленьким ресторанчиком, старательно игнорируя аппетитный аромат свежих шашлычков, и наконец нашла то заведение, что указала ей госпожа Фу Сюань.
[indent]Не слишком мелкое и не слишком крупное, оно выглядело скромнее, чем место, обычно достойное визита самой Провидицы, но не настолько бедно, чтобы это могло вызвать подозрение. У госпожи в очередной раз подтвердился отменный вкус - она одним лишь своим выбором сумела намекнуть, что встреча у неё частная, и она бы не хотела видеть вокруг досужих зевак. До такого уровня тонкой дипломатии самой Стелле, слишком прямолинейной, было очень и очень далеко.
[indent]Пусть их возраст и статус разительно отличались - Стелла, впрочем, понятия не имела, сколько же ей точно лет, но отсчитывала только время, которое помнит, и этот срок пока что не впечатлял, - Цзин Юань успел стать ей старшим товарищем, и беспокоилась за него она вполне искренне. Поэтому сразу же перейти к делу, которое жгло ей язык и не давало покоя уму, так и подмывало, но это противоречило этикету. Кроме того, выказывать чрезмерную обеспокоенность не следовало. Они достаточно уединились, но всё же даже здесь могут наткнуться на нескромные глаза, а также и на языки, которые не преминут потом сболтнуть лишнего кому не надо. Пока они изображают встречу двух хоть и недолго, но весьма плодотворно знакомых подруг - к ним не проявят лишнего интереса. По крайней мере Стелле хотелось на это надеяться.
[indent]- Доброго вам дня, госпожа Провидица. Рада видеть вас в добром здравии, - она постаралась сделать улыбку не чересчур натянутой.
[indent]А ведь целью Учеников Санктус Медикус может стать и Фу Сюань. Стелла не понимала, почему им раньше такое в голову не пришло. Генерал обходил их всегда и во всём в том числе потому, что рядом с ним всегда находились те, кто готов его поддержать. Принцип "разделяй и властвуй" всегда действенен.

[indent]У них будет прогулка. Настоящая. Спокойная. Никаких монстров, никаких погонь, никаких сомнительных поручений, никаких подковёрных интриг, эманаторов, эонов. Просто прогулка в своё удовольствие, такая, какой должен был стать город грёз, вместо этого обернувшись худшим кошмаром – не только она сама, но даже старшие экспресса давно не подходили так близко к краю гибели, как тогда. Или утраты себя, что ещё хуже. Теперь Стелла хотела обычный поход по магазинам, обычные аттракционы, обычное веселье, может быть, попроще, чем волшебная земля, способная реализовать любую фантазию, зато существующие в реальном мире и без подвоха. Разве что продавцы их попытаются обмануть и всучить подделку или взвинтить цены, это максимум.
[indent]- Конечно, идёмте.
[indent]Ей не удавалось стать настолько же бесстрастной, как Дань Хэн, готовый идеальный игрок в покер, но для Март она обычно служила якорем, не позволяющим той унестись к небесам и потеряться там. Однако сегодня она, пожалуй, как никогда хорошо понимала подругу. Нужно успевать веселиться, пока есть возможность, брать от жизни всё, позволять себе беспечность, когда выдаются минуты долгожданного отдыха, ведь  неизвестно, с какой стороны и как скоро подступится следующая опасность. Даже их везение не бесконечно, даже Безымянные могут погибнуть, в чём Стелла воочию убедилась на маленьком кладбище Галлахера на Пенаконии.
[indent]Часовщик, хотя и казался по рассказам очень своеобразной личностью, развлекаться, судя по всему, умел, раз придумал такое масштабное развлечение для многих сотен живых созданий. Конечно, у Стеллы уже появился комплекс главного героя, заключающийся в том, что, пока ты чувствуешь себя членом какой-то избранной группы, с тобой не случится ничего плохого. Они приходят, побеждают, решают все проблемы и отправляется дальше, ловя восхищённые взгляды вслед… но жизнь - не сказка. Это может прекратиться очень скоро. Даже завтра. Пережитый опыт наглядно продемонстрировал ей собственную уязвимость. Если бы не Светлячок и Чёрный Лебедь, а затем - госпожа Зарянка, они бы так и сгинули в пучине сновидений.
[indent]***
[indent]- Здесь… хорошо, - она подставила лицо ветру, наслаждаясь его свежестью.
[indent]Город, в котором они очутились, выглядел невзрачно и не глянцево по сравнению с Пенаконией. Если бы Стелла попала сюда раньше, чем в мир грёз, то он бы показался ей ярким и цветным, но после такого сравниться трудно, не то, что превзойти. Никаких вычурных небоскрёбов, возносящихся к самому солнцу, странных машин, на полной скорости проносящихся мимо, нет уже привычных пепеши, с видом хозяев прогуливающихся по проспектам.
[indent]Здесь не было фальши. Этот город не обещал невозможное, тая своих недрах кромешный ужас. Пенакония выросла на костях тех, кто не справился со своими мечтами - или кошмарами. На костях рабов и их надзирателей, на костях тех, кто организовал сопротивление и даровал людям свободу. На костях тех, кто, как говорил Воскресенье, слишком слаб, чтобы распоряжаться своей судьбой. Множество жертв, когда вынужденных, когда благородно-самоотверженных, а когда и бессмысленных.
[indent]Стелла зашагала по тонкой кромке, отделяющей тротуар от мостовой, так сосредоточенно, словно важнее дела нет. По суровости она сейчас, пожалуй, обогнала бы братца Хану.
[indent]- Я… Понимаете, я чуть не потеряла всех вас. Когда вы пропали, мы чуть с ума не сошли. Прежде я не могла даже представить себе, чтобы кто-то мог вас пленить, господин Вельт. Поэтому я хочу подарить что-нибудь каждому члену нашей команды, что-то особенное. Что-то, чего раньше не было. Я уже дарила Март новый альбом для фотографий, а Дань Хэну - мыло в форме его водяного дракона. Нужно нечто другое, способное запечатлеть нашу нерушимую связь. Чтобы, даже если произойдёт плохое и мы друг друга забудем, то вспомнили бы, что у нас есть кто-то дорогой и важный, увидев этот предмет. Что согреет наши сердца, если нам однажды придётся расстаться. Эти Безымянные, Михаил, Разалина и Тьернан, однажды сошли с Экспресса. Они почувствовали, что для них это правильно. Мы не можем знать, когда это случится с нами.
[indent]Если что-то повторяется изо дня в день более или менее одинаково, то рано или поздно час возникнет ощущение, что этот цикл продлится вечно. Завтра, послезавтра и спустя много лет. Но это иллюзия. Всё может рухнуть когда угодно. Рухнуть непоправимо. И не обязательно это окажется трагедия, просто перед ними может встать такой выбор, когда по-другому поступить нельзя.

То, как ощущалось существование «простым смертным», не тяготило Ши Цинсюаня само по себе. По сравнению с ноющей, тянущей нити души тоской и теперь неизменной скребущей в груди болью, оно было легким, почти как ветер: иди, куда хочешь, ты, наконец, свободен от оков Судьбы. Чужой Судьбы. Но даже не эта боль первые три дня в столице придавливала его тяжелой гранитной плитой, не давая двигаться и начать хоть что-то делать в своей новой, земной жизни.
Вина.
Она грубой джутовой нитью прошивала легкие, не давая вдохнуть, текла бесконечным потоком по-настоящему горьких (раньше он не замечал, что они могут быть такими на вкус) слёз, заполняла нутро по горло, отчего он и даже тех крох не мог съесть, что пытались скормить ему и без того голодные, но добрые люди в том забытом богами месте, в которое его выкинуло... тогда.
Вина разрушала. Все сильнее впивалась в поврежденную руку и переломанную в нескольких местах ногу, нарушала даже самые простые процессы восстановления, доступные смертному телу. Но первые три дня ему было все равно, потому что раз за разом он видел картину, которая уже никогда не забудется, от которой хотелось надрывно кричать, так кричать, чтобы услышали на небесах, а вместо этого лишь безмолвно текли по щекам и вискам разъедающие глаза и кожу слёзы.
От мерзкой, скользкой и липкой мысли, что лучше бы он никогда не появлялся на свет, тогда брат не совершил бы столь ужасных деяний, он пришёл в такой ужас, что, вздрогнув, наконец осмотрелся вокруг, будто впервые увидев грязную улицу, битую временем и людьми каменную кладку, лица двух чумазых, худых и, тем ни менее, светящихся живым любопытством и жаждой жизни пар глаз — детишки, трогали его запачканные, мятые и давно пришедшие в негодность одежды и явно пытались понять, очнулся ли, наконец странный парень, возникший в их квартале будто из неоткуда. А Цинсюань и правда не помнил, как оказался здесь — вина и слёзы вымывали остатки воспоминаний и тоски.
Улыбаться перемазанным сажей, глиной, кровью (видно дрались недавно) и просто уличной грязью детям было больно почти физически, но, все же, улыбка сама по себе всегда защищала его от непрошенных гостей, эмоций или разговоров, а сейчас и вовсе позволила наладить первый по-настоящему значимый контакт с теми, с кем ему, видимо, предстоит жить довольно долго. Почему-то два пацаненка буквально... воззрились на него, затем переглянулись меж собой и убежали, выкрикивая имена друзей: через минуту возле Цинсюаня собралась уже целая толпа мелюзги, возрастом от едва начавших ходить до десятилеток из тех, кого не припахали к работе. Видимо, о них было, кому заботиться и оберегать от изнуряющей работы, прямо как когда-то его самого ограждал от тягот жизни брат...
Нет, сейчас он не хочет... да и не может думать об этом — на глаза сразу наворачиваются слезы, вновь перехватывает горло. Нет. Нет, нет и нет! Хватит. Если он продолжит просто сжирать себя, ничего не делая, то просто подтвердит его мнение о никчемности собственного существования, а также совершенно неверные мысли брата, что он не способен сам о себе позаботиться. Вытерев грязным и рваным отчасти рукавом слезы, он швыркнул носом совершенно не подобающе и рассмеялся, когда на колени ему полезла девчушка лет пяти, видимо, самая смела из этой компании.
— Хэй, тебе не говорили, что к незнакомцам вот так лезть не следует? А вдруг, я окажусь плохим?
По привычке он было потянулся прибрать густые, но совершенно спутанные и грязные волосы замарашки, но стиснул зубы от боли — рука не слушалась, боль от самого плеча напоминала о том, что он жив, но не давала толком двигаться. Поморщившись, он цапнул зубами край рукава и рванул этой же рукой ткань, отрывая широкую полосу и тут же вешая ее на шею, чтобы положить тянущую к земле руку. Стало легче, боль угомонилась сразу, оставаясь вялым напоминанием о том, что она теперь верная его спутница, напоминающая о долге. Остаток второго рукава был изодран на шелковые полоски для троих девчонок и их волос — старшая в восхищении приняла дар и тут же принялась заплетать косички младшим, благодаря незнакомца. Впрочем, таковым он оставался недолго — почти сразу представился, посмеявшись, что да, его зовут совсем, как божество. И нет, он ну вот совсем не божество, а просто изгнанный со службы во дворце чиновник. Изгнали, конечно же, за пьянство, но он очень постарается больше не...
Кажется, с детьми он поболтал пару часов, а то и больше — пока за ними не пришли родители, а также суровый с виду дедуля за самым младшим. Именно он, осмотрев Цинсюаня со спокойным подозрением, фыркнул, и махнул ему — мол, пошли со мной, бестолочь. Идти, сильно припадая на одну ногу, было тяжко, он фактически прыгал на здоровой ноге, кривясь от боли в той, что уже не кровоточила, но болела при каждом движении куда сильнее руки. Да еще и живот голодно завыл, напоминая, что он не ел куда больше трех суток. Опираясь рукой о поросшие мхом стены жалких лачуг, он ковылял за стариком, решив, что довериться этому согбенному почтенному человку не самый худший вариант. Сейчас вообще вариантов нет. Он не станет злоупотреблять гостеприимством бедняков, но придумает, рано или поздно, как им помочь.
К концу недели пребывания в этом квартале он уже нашел себе занятия — писал здоровой рукой письма и читал счета, подтверждая жителям квартала, что их не обманули в подсчетах. Ну, или что обманули. Тут уж как повезет. Такой работы было мало, но она была. Еще учил некоторых, проявивших интерес детей грамоте, но тут сложности возникли почти сразу: бумаги, кистей и туши в этом месте отродясь не видели, песок и грязь в тесных двориках, конечно, давали какие-то варианты обучения, но о каллиграфии можно было забыть. Да и ни к чему это им. Пока что. Может, когда-нибудь потом?
Один из таких уроков был прерван весьма беспардонным образом: прибежал младший Ву, выпучив удивлённо-восторженные глаза, крикнул, что у них тут какой-то «принц» объявился и серебро раздает, и тут же убежал, уводя за собой немногих учеников Цинсюаня. Что ж, раз уж школа на сегодня закрыта, он тоже пойдет посмотрит, что там за чудо чудное, диво дивное такое решило заняться благотворительностью. Довольно добротно, пусть и из первых попавшихся ветвей иссохшего дерева, сколоченный костыль он взял в руку, оперся на него и неловко заковылял за уже повернувшими за угол детьми. Через сорок ударов сердца он сам высунулся из-за угла, осторожно осматривая «богатея» и... нахмурившись.
Он бы не узнал его сразу признаться. Маскировка была бы безупречной где-то в торговых кварталах — все двери для него были бы открыты, включая квартал удовольствий, но здесь... В молодом человеке в сияющих золотым шитьем одеждах сложно было бы узнать Пэй Мина, если бы не эта осанка, манера держаться, поворот головы... мелочи, которые Цинсюань всегда подмечал, как тот, кто любил наблюдать за людьми. Чуть прищурившись, он подумал было развернуться и уйти, пока не поздно, скрыться до вечера в глубине трущоб, но затем увидел это презабавное выражение лица у старого знакомого, невольно рассмеялся и, вздохнув, поспешил выйти из-за угла, хромая и явно не успевая отогнать от генерала одного из мальчишек, способного срезать кошель так, что хозяин очухается уж только при следующей попытке заплатить за понравившийся товар.
— Так! Только посмей, А-Чжао! Это недостойно! Тем более, ты крадешь у моего друга, — он старался говорить строго, а получалось просто дурашливо-обидно, будто красть пацан собирался у самого Цинсюаня у него же на глазах. Никакого уважения! — Так, вообще все разошлись, нам с... Пэй-сюном, — он уже даже не скрывал, что сам едва сдерживает смех, — надо поговорить. Все-все, халява закончилась.
Народ разочарованно дружно вздохнул и начал расходиться. Что ж, авторитет он за эти несколько дней, все же, успел заслужить. Хоть какой-то. Люди и правда начали расходиться, А Цинсюань заковылял обратно к своей «школе».
— Долго будешь торчать столбом? — он чуть было не обратился к Пэй Мину «генерал», но вовремя прикусил язык — он не знал, насколько здесь возможно оглашать его звание и титул. И то, что он сам уже два дня как был одет в некую разновидность местных льняных простых одежд пусть и в зеленых оттенках, а волосы на его голове давно не знали мыла и масел, но внешний вид с некоторых пор его не волнует от слова «совсем». Хотя то, что именно генерал его увидел в таком виде, совсем малую толику задевало гордость.
На ступеньки заднего дворика нищей лавки он буквально рухнул — аккуратно вытянул ногу и сел прямо, будто был в шелках и с нефритом в волосах. Подняв взгляд на Пэй Мина от иероглифа, начерченного палкой на песке и пыли, он улыбнулся, понимая, что пусть Пэй Мин всегда был в его представлении той еще занозой в заднице, сейчас совсем не раздражал — он был другом брата. Вздохнув, он взгляда не отвел — никогда не делал этого, и теперь не собирается.
— Что-то случилось? Знаете, генерал, всему свое место и время. В следующий раз вам бы одеться поскромнее, если решите навестить меня, — теперь улыбка была той самой, скрывавшей многое на Небесах, и чуточку ехидной, если дело касалось Пэй Мина.
Так было легче.Легче не застревать на мысли, что это друг брата.