— …Как я и говорил, вы не можете получить припасы без специального разрешения, — продолжал монотонно бубнить инвентаризационный дроид, в десятый раз повторяя одно и то же, точно заевшая голозапись. — Чтобы получить разрешение, необходимо…
— Да-да, — скучающим тоном перебила его Асока, — я помню: заполнить форму 34-Б и ла-ла-ла…
Уже после третьего повтора указаний разговор начал казаться ей утомительным. К тому же, ей только что послышалось, будто кто-то ее позвал. Но, бегло осмотревшись, она не заметила, чтобы кто-то радостно махал ей рукой, пытаясь привлечь ее внимание, или хотя бы смотрел в ее сторону. Кроме сопровождавшего ее инвентаризационного дроида, конечно. Этот глядел на нее с бесконечно беспристрастным вниманием темных инсектоидообразных фоторецепторов, что в какой-то мере даже пугало, если вспомнить, что по ту сторону фронта, проходившую буквально посреди города, воевали своего рода собраться этого РА-7, пусть и изготовленные и запрограммированные совершенно другим производителем.

— Уф, — Асока поежилась, пытаясь стряхнуть с себя накатившие странные мысли. У нее была задача и она собиралась ее выполнить. — Давай так: я возьму, что мне нужно… ты, кажется говорил, что они в контейнере Джей-78? А ты заполнишь все эти формы и сделаешь другие необходимые штуки, пока я отнесу их в лазарет.
— Вы не можете, — возразил дроид, явно собираясь снова повторить все умопомрачительно нужные шаги бюрократической процедуры.
Но Асока не планировала его слушать: потянулась к указанному контейнеру, расположенному на верхней полке огромного стеллажа. Росту ей, конечно же, не хватало, чтобы добраться до него без лестницы, но направленная ею Сила мягко подхватила контейнер, и он плавно опустился прямо ей в руки.
Ждать, пока заявку рассмотрят, утвердят и выдадут разрешение, она точно не собиралась. Потому что содержимое контейнера — медикаменты — нужны были сейчас. По крайней мере, Асока так поняла, когда один из клонов-медиков в лазарете на ее вопрос о том, чем она может помочь, смертельно уставшим голосом ответил: «Принесите нам бакты, коммандер. И стимов».
Дроид возмущенно взмахнул руками:
— Что вы делаете?
— Забираю стимы!
— Так нельзя. Это запрещено. Вам нужно заполнить…
— Это тебе нужно заполнить, а мне нужно идти.

Удобнее перехватив контейнер со стимами, оказавшийся чуть более тяжелым, чем она ожидала, Асока заспешила к выходу, безуспешно пытаясь сбросить с хвоста семенящего за ней и все еще недовольно бубнящего дроида. Как только она обогнула стеллаж, то увидела долговязую фигуру человеческого юноши в темной джедайской броне.
Мастер Скайуокер. Похоже, что оклик ей не послышался — учитель выглядел так, словно кого-то искал. И что-то подсказывало, что искал он именно ее. Несмотря на то, что до этого будто бы пытался ее избегать.
Когда Асока только узнала, что магистр Йода принял решение отправить ее на Кристофсис в падаваны к самому Энакину Скайуокеру, восторгу ее не было предела. Но после высадки посреди разрушенного войной города и не слишком гладкого знакомства с учителем, все начало казаться не таким уж радужным.
Именно крах ожиданий заставил ее слоняться по территории лагеря в поисках хоть каких-то способов оказаться полезной. И в лазарете она их нашла.

— Учитель! — с радостной улыбкой существа, только что спасенного от острых клыков гандарка, она подскочила к Скайуокеру и сунула контейнер ему прямо в руки. Зачем он ее искал, не так уж важно, но раз уж он появился, то наверняка сможет помочь с ее задачей. — Как хорошо, что вы здесь. Нам еще нужно захватить бакту…
Дроид, вопреки попыткам от него отвязаться, был уже рядом и не прекращал нудить.
— Пожалуйста, остановитесь. Немедленно верните припасы на место. Вы нарушаете протокол…

– Хорошо, – примирительно, хоть и не обязательно правдиво отвечает Горташ. – Пойдешь сама. Если сможешь.

У любого разумного существа есть свой предел выносливости, после которого говорить о разуме уже не приходится. Отчасти это зависит от видовых характеристик, отчасти от индивидуальных особенностей, но главное, когда этот предел перейден, возврата уже нет. Горташ тихо усмехается, когда окончательно уверяется, что Мелио пока еще не там. Она сейчас больше похожа на затравленного, запуганного зверя, чем на саму себя, и ее наивные хитрости он видит насквозь – но видит за ними и уцелевшую искру рассудка, мечущуюся сейчас между паникой, жаждой крови и ступором.

– Возьми себя в руки, Мел. Успокойся. – Он берет ее руки в свои, машинально поглаживает подзажившие после зелья сбитые костяшки, а потом осторожно прикладывает ее пальцы к своему лицу, раз уж в шоковом состоянии ей вдруг стал незнаком его голос. – Это я. Клянусь Черной дланью Бейна, я не знал, что ты жива. Если бы знал, пришел бы раньше.

  – Лорд Горташ, вы поосторожнее, – вклинивается Будж, встревоженный замаячившей перед ним перспективой вместо радостного освобождения Крессы от ее проклятого питомца прятать труп неуместно самоуверенного Избранного. – Тварь хитрющая, не смотрите, что полбашки нет. В прошлый раз прикинулась, что не дышит, я наклонился с зеркалом, а она как вцепится мне в горло! Про первое вскрытие я вам уже рассказывал, это ж надо, собственной кишкой... Не смотри на меня, ты! Я всё помню!

Насколько отвратительны миркулиту эксперименты жены, настолько же мало он сочувствует их объекту. Пара сельских хирургов из Нашкеля (Горташ по привычке вытянул в их прошлый разговор из Буджа всю его биографию, хоть она ему была и ни к чему) прошла долгий путь, чтобы оказаться там, где они оказались, но один из них продолжал врать себе.

– Вот что оно разговаривает, я не знал, – добавляет Будж, неубедительно приглушив в голосе визгливые нотки страха.

– Ты много чего не знаешь, а про ваши развлечения я почитаю потом на досуге, некогда мне сейчас, – равнодушно отвечает ему Горташ и закатывает глаза, понимая, что вылезать из своего угла Будж не планирует. – Подожди здесь. – Последнее снова обращено к Мелио и поэтому звучит мягче.

Когда между ним и подопытной, впервые за долгое время ничем не зафиксированной, да еще и зачем-то напоенной зельем исцеления, больше не стоит бейнит, который принял бы на себя первый удар, Буджу становится еще беспокойнее. Он неотрывно следит за ненавистной игрушкой Крессы, справедливо догадываясь, что она его ненавидит еще больше, чем он её… и совершенно упускает момент, когда Горташ, с незаинтересованным видом листавший записи, откладывает их и вынимает кинжал.

Для Горташа убийство – или необходимость, или символ силы и власти, но в любом случае не самоцель, и он уже давно не марает руки, если это можно делегировать кому-то другому. Но Будж настолько ему надоел своей болтовней, что Горташ убивает его с нетипичным для себя удовольствием, хоть и с типичной экономностью движений. На этом поле ему никогда не сравняться с дочерью бога убийств, да он никогда и не пытался, так что действует просто и надежно – ладонь закрывает рот, чтобы шум не привлек других свидетелей, кинжал перерезает сонную артерию, немного подергавшись, тело обмякает, и он опускает его на пол. На столе рядом быстро находится удобный молоток, с помощью которого можно привести труп в непригодный для посмертного допроса вид.

Закончив, Горташ стирает кровь с рук и лица платком, забирает журналы и возвращается к Мелио, чтобы взять ее под локоть.

– Ну что, пойдем, – не то приказывает, не то уговаривает он. – Отсидишься в безопасном месте, вылечишься, придешь в себя, и мы вместе подумаем, что делать дальше. – Содействие с ее стороны, строго говоря, не обязательно на данном этапе, но он все-таки пытается им заручиться.

Кажется, у нас неприятности, говорит Кэл, и по тону его голоса Асока знает: их дела плохи.
— Держитесь, я иду, — пальцы беспокойно скользят по затертой поверхности старенького комлинка. — Пришли мне координаты. Если сможешь.
Если сможешь. Если успеешь. Если…
— В чем дело? Что-то случилось?
Встревоженный шепот Мии вряд ли разбудит спящую у нее на руках малышку, зато поднимает в груди у Асоки непонятную, щемящую боль. Она закусывает губу.

— Все… под контролем. Небольшая задержка. Мне нужно идти. А вам — собирать вещи.
— Собирать… вещи?
— Да. Вам с Линой нельзя оставаться на Дайю. Мы… с Джорелем, — она старательно произносит фальшивое имя Кэла, чтобы больше не забываться, — вывезем вас отсюда. Наш корабль в центральном космопорту, в ангаре 26-креш. Берите самое необходимое и ждите нас там.
— А как же Риз?
— С ним все будет в порядке. Мы с Джорелем об этом позаботимся.

Асока решительно поднимается на ноги. Неважно, верит ей Мия или нет. Она сама себе сейчас не особо верит. Будь ее воля, Риз бы не выпутался из тех неприятностей, на которые они с Кэлом сейчас натолкнулась. Будь ее воля, она бы заставила его заплатить за убийство пленников, в обоснованность которого она не верит. Будь ее воля…
Приходится судорожно сглотнуть и выдохнуть, прогоняя из головы темные мысли.
— Поспешите, Мия. Собирайтесь, — добавляет она и выныривает в коридор.

Улицы Дайю негостеприимно помигивают тусклыми огнями фонарей, точно всевидящими глазами, что следят за каждым ее движением. Асока бежит быстро и дышит ровно — в этом ей помогает Сила. Но недостаточно быстро, чтобы раньше времени истощить свое тело или привлечь нежелательное внимание. Длинные тени молчаливо тянутся следом.
Пермакрит под ногами изрезан давними трещинами. Стены зданий кажутся еще более потрепанными, чем в жилье Мии и Лины. В этом квартале вряд ли кто-то рискнет жить, кроме самых отчаявшихся.

И все же ее чуткий слух улавливает звуки поспешных шагов из соседнего переулка. Она успевает нырнуть в дверь ближайшего дома, прежде чем услышать искаженный вокодером голос:
— Полклика в сторону сектора нерн. Парализующий режим, так точно.
Штурмовики. Двое. Кого-то ищут. Не Кэла ли с Ризом?
В темноте пахнущего запустением подъезда она прикрывает глаза. Тянется сквозь Силу к знакомому отпечатку Кестиса и находит его живым. Жив ли Риз? Не важно.
В окружающем воздухе сгущается аура опасности.

Бесшумно скользя, точно тень, она поднимается по истертым ступеням на верхние этажи обветшалого дома. Проходит по темным, запыленным коридорам и  через кем-то выломанную дверь проникает в заваленную хламом комнату. Сквозь щербатую пасть разбитого окна выглядывает на улицу.
На перекрестке к ее штурмовикам прибавляются еще несколько. Острое зрение ночной охотницы улавливает в их движениях подготовку к столкновению. А потом они растягиваются цепочкой и, держа оружие наготове, выдвигаются куда-то вне поля ее зрения.

Асока выбирается из окна и осторожно движется по узкой кромке, идущей вдоль линии окон. Запрыгивает на одинокий балкончик, на давно уже погасшую вывеску, на невесть куда ведущую трубу. До ее слуха доносятся далекие звуки бластерных выстрелов и окрики:
— Осторожно!
— Стреляй!
— Окружай!
— ААААА!
— Готов!

Сердце пропускает удар. Нога предательски соскальзывает с твердой поверхности.
Асока валится с высоты вниз.
Сила подхватывает ее, не позволяя разбиться. Сила несет ее вперед со скоростью ветра.
Сила помогает ей вовремя остановиться и нырнуть в тень, когда на перекресток выруливает имперский войсковый транспорт.
Сила говорит ей, что Кэл все еще жив.
Жив ли Риз? Не важно.

На этот раз она не тратит времени на подъем по лестнице, просто запрыгивает на ближайший балкончик и перебирается на соседнюю улочку. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как штурмовики грузят в транспорт тело… ракгуля? Один из них хлопает бездыханную, казалось бы, тварь по голове:
— Больше не сбежит.

Понимание накатывает тяжелой волной.
Стоило догадаться, что Мия заразилась не из-за некачественной воды. Ее должен был ранить другой ракгуль.
«Ох, крифф».
На Дайю настоящая эпидемия.

[indent]Блэйд сидит на берегу, пустым немигающим взором устремляясь в обманчиво безграничную даль мерцающей водной глади. Он смотрит так внимательно, словно она раскроет ему все тайны мироздания, включая ту, как же ему наконец избевиться от бессмертия. Лишь пустота и отрешённость в глазах выдают, что его разум где-то очень далеко, и пейзаж он не видит вовсе.
[indent]Он наслаждается холодным воздухом и спокойствием моря перед ним, знакомыми местами, свободой. Возможно, в последний раз. Приходя сюда, он отдаётся на волю Цзинь Юаня. Целиком и полностью. Тот мог не догадаться, кто ему пишет, и, заподозрив ловушку одной из многочисленных фракций, желающих либо его крови, либо разрушить весь Лофу, а для этого нужно устранить одного за другим защитников — разделяй и властвуй, — прийти со свитой рыцарей. Мог догадаться, но подумать, что Блэйд замыслил недоброе, или что такому выродку и отщепенцу, преуспевшему только в убийствах, в принципе место за решёткой.
[indent]Но он готов рискнуть, даже если на противоположном конце пути вновь маячил Дом Кандалов.
[indent]Заслышав шаги, он не поднимается, лишь полуоборачивается. Усмехнувшись, он выбирает из песка маленький камешек и бросает, почти не глядя. Отскочив от плеча, тот безвредно падает на землю.
[indent]— Куда ты смотришь, Цзинь Юань? Я здесь, — в его холодном, бесчувственном, почти мёртвом тоне прорезаются нотки иронии. Совсем как когда-то прежде, когда он пытался поддеть молодого тогда ещё лейтенанта — сперва тот его раздражал, затем его уколы стали менее агрессивными и больше дружески-шутливыми. Но, если бы они прекратились вовсе, можно было бы уверенно заявлять, что Инсина подменили. — Иди сюда.
[indent]По суровому лицу невозможно предположить, какое такое важное дело привело Блэйда обратно на Лофу, но он приглашающим жестом поднимает руку с зажатой в ней бутылкой. Ещё три такие же небрежно разбросаны рядом, плотно закупоренные, многообещающе пузатые. Когда-то он нуждался в помощи старших, чтобы раздобыть это вино, и приходилось идти на ухищрения, чтобы убедить их помочь. Теперь они повзрослели... нет, постарели. Осталась ли в них хоть какая-то жизнь? Он — Блэйд, пустая оболочка, предназначенная лишь для того, чтобы направлять смертоносный клинок в те цели, которые ему укажут. А Цзинь Юань славится ленью, и кое-кто на Лофу говорит, что ему и вовсе пора бы уже на покой. Генерал, положение которого даёт ему все возможные привилегии — даже отпустить восвояси разыскиваемых преступников и потребовать у свидетелей обо всём забыть.
[indent]Почему в твоём взгляде столько печали, Цзин Юань? Можно подумать, ты сожалеешь... о нас. Но кем мы были для тебя? Ты забыл, ты предал нас? Почему же иначе ты сумел остаться единственным, кто не только не утратил имя и славу, как все остальные, кто был связан с нами, но и возвысился? Ты отрёкся от товарищей ради власти?
[indent]Такие мысли не раз приходили Блэйду в голову — меняя форму, становясь всё более и более ядовитыми, сочились гневом и обидой, непониманием, даже почти что презрением. Он гадал, струсил ли Цзинь Юань тогда их остановить, а потом и защитить. Гадал, не этот ли человек первым донёс об их преступлении, что его и Дань Фэна так быстро схватили. Чем не повод выслужиться? И прослыть настолько принципиальным, что не щадит даже товарищей, если они совершили грех.
[indent]Может, и не предал, просто струсил. Побоялся выступить за них и разделить с ними проклятие. Блэйд не знает, не берётся сказать, что хуже. Но ему не о чем толковать ни с трусом, ни с предателем, ни со лжецом. И, видя, воспринимая Цзинь Юаня так, он окатывал бывшего приятеля едким сарказмом и одаривал жестокими ухмылками, так не похожими на того мальчика, а затем и мужчину, с которым когда-то Цзинь Юань разделял застольные речи, прогулки, победы и поражения.
[indent]Но сегодня он здесь не для того, чтобы бросаться обвинениями. Он слишком устал. Даже если всё действительно так — пусть. Возможно, Блэйд при всех его изменениях так и остался тем же наивным дураком, каким был Инсин, но он соскучился.
[indent]— Спасибо, что пришёл.
[indent]Блэйд бросает это лаконично и сухо. Как если бы они пришли на деловую встречу, обсуждать какой-то новый договор между Лофу и Охотниками за Стелларонами. Отсутствие прежней улыбки не красит его лицо, и недостаток прежних брызжущих через край эмоций и правда создаёт впечатление ходячего трупа, который просто забыли упокоить. Забыли — или, как в его случае действительно произошло с Комиссией Десяти Владык, не смогли.

[indent]У них будет прогулка. Настоящая. Спокойная. Никаких монстров, никаких погонь, никаких сомнительных поручений, никаких подковёрных интриг, эманаторов, эонов. Просто прогулка в своё удовольствие, такая, какой должен был стать город грёз, вместо этого обернувшись худшим кошмаром – не только она сама, но даже старшие экспресса давно не подходили так близко к краю гибели, как тогда. Или утраты себя, что ещё хуже. Теперь Стелла хотела обычный поход по магазинам, обычные аттракционы, обычное веселье, может быть, попроще, чем волшебная земля, способная реализовать любую фантазию, зато существующие в реальном мире и без подвоха. Разве что продавцы их попытаются обмануть и всучить подделку или взвинтить цены, это максимум.
[indent]- Конечно, идёмте.
[indent]Ей не удавалось стать настолько же бесстрастной, как Дань Хэн, готовый идеальный игрок в покер, но для Март она обычно служила якорем, не позволяющим той унестись к небесам и потеряться там. Однако сегодня она, пожалуй, как никогда хорошо понимала подругу. Нужно успевать веселиться, пока есть возможность, брать от жизни всё, позволять себе беспечность, когда выдаются минуты долгожданного отдыха, ведь  неизвестно, с какой стороны и как скоро подступится следующая опасность. Даже их везение не бесконечно, даже Безымянные могут погибнуть, в чём Стелла воочию убедилась на маленьком кладбище Галлахера на Пенаконии.
[indent]Часовщик, хотя и казался по рассказам очень своеобразной личностью, развлекаться, судя по всему, умел, раз придумал такое масштабное развлечение для многих сотен живых созданий. Конечно, у Стеллы уже появился комплекс главного героя, заключающийся в том, что, пока ты чувствуешь себя членом какой-то избранной группы, с тобой не случится ничего плохого. Они приходят, побеждают, решают все проблемы и отправляется дальше, ловя восхищённые взгляды вслед… но жизнь - не сказка. Это может прекратиться очень скоро. Даже завтра. Пережитый опыт наглядно продемонстрировал ей собственную уязвимость. Если бы не Светлячок и Чёрный Лебедь, а затем - госпожа Зарянка, они бы так и сгинули в пучине сновидений.
[indent]***
[indent]- Здесь… хорошо, - она подставила лицо ветру, наслаждаясь его свежестью.
[indent]Город, в котором они очутились, выглядел невзрачно и не глянцево по сравнению с Пенаконией. Если бы Стелла попала сюда раньше, чем в мир грёз, то он бы показался ей ярким и цветным, но после такого сравниться трудно, не то, что превзойти. Никаких вычурных небоскрёбов, возносящихся к самому солнцу, странных машин, на полной скорости проносящихся мимо, нет уже привычных пепеши, с видом хозяев прогуливающихся по проспектам.
[indent]Здесь не было фальши. Этот город не обещал невозможное, тая своих недрах кромешный ужас. Пенакония выросла на костях тех, кто не справился со своими мечтами - или кошмарами. На костях рабов и их надзирателей, на костях тех, кто организовал сопротивление и даровал людям свободу. На костях тех, кто, как говорил Воскресенье, слишком слаб, чтобы распоряжаться своей судьбой. Множество жертв, когда вынужденных, когда благородно-самоотверженных, а когда и бессмысленных.
[indent]Стелла зашагала по тонкой кромке, отделяющей тротуар от мостовой, так сосредоточенно, словно важнее дела нет. По суровости она сейчас, пожалуй, обогнала бы братца Хану.
[indent]- Я… Понимаете, я чуть не потеряла всех вас. Когда вы пропали, мы чуть с ума не сошли. Прежде я не могла даже представить себе, чтобы кто-то мог вас пленить, господин Вельт. Поэтому я хочу подарить что-нибудь каждому члену нашей команды, что-то особенное. Что-то, чего раньше не было. Я уже дарила Март новый альбом для фотографий, а Дань Хэну - мыло в форме его водяного дракона. Нужно нечто другое, способное запечатлеть нашу нерушимую связь. Чтобы, даже если произойдёт плохое и мы друг друга забудем, то вспомнили бы, что у нас есть кто-то дорогой и важный, увидев этот предмет. Что согреет наши сердца, если нам однажды придётся расстаться. Эти Безымянные, Михаил, Разалина и Тьернан, однажды сошли с Экспресса. Они почувствовали, что для них это правильно. Мы не можем знать, когда это случится с нами.
[indent]Если что-то повторяется изо дня в день более или менее одинаково, то рано или поздно час возникнет ощущение, что этот цикл продлится вечно. Завтра, послезавтра и спустя много лет. Но это иллюзия. Всё может рухнуть когда угодно. Рухнуть непоправимо. И не обязательно это окажется трагедия, просто перед ними может встать такой выбор, когда по-другому поступить нельзя.

[indent]В этот день мехагелиос, благословляющий свет Кефала, погас.
[indent]Полис, наводнённый монстрами, напоминал оживший кошмар, от которого у Блэйда сразу заболела голова. Перед ним вместо порождений чёрного течения предстали совсем иные враги - мерзости, ниспосланные проклятым эоном Изобилия. И его стремление истреблять их, едва увидит, не угасло за столько веков. Когда-то точно так же кричали люди вокруг него. И даже хуже - он был одним из тех, кто кричал и плакал.
[indent]Тут уже ни к чему, даже не так - нельзя думать. Нужно бить. Каждое движение, каждый выпал меча, каждая завершённая атака должны переходить в следующую, любое промедление - конец.
[indent]Это не его город, и он никому тут ничего не должен. Блэйд предельно ясно и чётко говорил это и Аглае, и Фаенону, и Кастории. Он здесь не ради Освоения, не ради помощи угнетённым и страдающим, его забота - только Стелла и Дань Хэн. Двое людей, каждый из которых когда-то называл его другом, а теперь оба смотрят на него как на кого-то чужого, хорошо хоть уже не как на врага. То, что они с Дань Хэном больше не пытаются друг друга убить и способны вести нормальный диалог - уже немалый прогресс.
[indent]Но в этом бою он выкладывается не меньше остальных.
[indent]Он идёт по улице, и клинок в опущенной руке оставляет глубокую борозду позади. Идёт не спеша, но неумолимо. Короткий свист окровавленного лезвия - и очередное отродье разваливается на две аккуратные части. Ещё взмах - и отлетает безобразная голова. А вот круговое движение - и сразу трое из ублюдков падают, чтобы больше уже не подняться.
[indent]Но в таком потоке - в подобные моменты становится вполне очевидно, почему это бедствие называли именно "течением", - новые и новые выродки скверны вылезают навстречу.
[indent]С губ срывается короткий сухой смешок, ещё один и ещё. Истерика? Безумие? О, нет, вполне осознанная жажда крови. Лицо Блэйда искажается жутко, он больше не похож на себя. Он продолжает двигаться вперёд - и фиолетовые нити в его сознании рвутся одна за другой. Как золотое плетение узора Аглаи охватывало всю Охему, так эти нити пронизывали его рассудок, память, личность. Скрепляли всё воедино, удерживая раз за разом на краю. Они лопаются, и Блэйд не пытается их удержать, спасти. Ему сейчас не нужна мягкая защита Кафки, вшитая глубоко в подкорку мозга, похожая на швы, что мягкой властью стягивают края огромной дыры, зияющей в пустоту.
[indent]Он срывает свою маску нормальности и сдержанности. Срывает осознанно.
[indent]Впервые за весь срок своего постылого существования в нынешнем состоянии он вырывает сердце собственному страху, чтобы швырнуть под ноги и растоптать. Страху не вернуться, остаться таким навсегда, потерять себя, быть поглощённым свирепым, ненасытным, не отличающим добро от зла, а своих - от чужих зверем Мары. Блэйд отдаётся ему - но тут же стальной хваткой сжимает твари горло, не позволяя бросаться на что и кого попало, волевым приказом направляет на тех, кто заслуживает расправы.
[indent]Знакомый силуэт, окружённый очередным сборищем тёмной падали. Собирается пожертвовать собой, но не пропустить их... идиот. Эта характеристика отпечатывается очень чётко и ярко, но Блэйд каким-то чудом сдерживается, не озвучивая её вслух.
[indent]Он падает на них как будто бы с небес, и они исчезают в ослепительной вспышке его высвобожденной энергии. Блэйд скорее чует, чем видит, что накрыло не всех. Ненадолго. Разворот, удар, ещё удар, прыжок - и вколотить меч прямо в уродливый лоб монстра, так, чтобы тот вышел сзади.
[indent]- Хартонус... - имя слишком длинное и сложное для зверя, но он всё равно выговаривает, медленно, почти по слогам. - Где они?
[indent]Кажется, Великий кузнец что-то говорит, но Блэйд не разбирает ни слова. Зато он видит направление, указанное могучей рукой великана.
[indent]- Я без колебаний пожертвую жизнью, чтобы защитить незнакомый мне мир. Это дорога Освоения, и я с неё не сойду.
[indent]- Ты...
[indent]Конечно, здесь впору была бы какая-нибудь глупая фраза вроде того, что "ты должен пасть лишь от моей руки, и никак больше", или "мы должны умереть вместе и не здесь", но у Блэйда, как говорили многие, чувство юмора или отсутствовало вовсе, или отказало в его нынешнем состоянии. Дань Хэн всё такой же - неизменно рискует собой ради тех, чьи имена ему неизвестны, ради не его мира, не его народа, не его войны. Все эти миры, которые посещают Безымянные, устроены совершенно одинаково. Они постоянно голодны до тех, кто решит проблемы вместо них.
[indent]Это точно не к нему. Им нужны спасители. Блэйд - палач.
[indent]Зато он отчётливо понимает, что хочет сделать Дань Хэн, ему для этого не требуются объяснения или даже здравомыслие - понимает инстинктивно, как и положено хищнику, лишённому человеческого разума. Но на это требуется время. Немного, похоже что молодой дракон уже куда лучше овладел своей силой, чем тогда, на Лофу, однако всё равно даже он не может призвать волны мгновенно.
[indent]Блэйд знает, что не победит. Никак. Это невозможно - по крайней мере для него, уже потрёпанного предыдущими сражениями, даже его ужасное тело, отрицающее смерть, не успевало полностью восстановиться, когда вокруг становилось настолько жарко. Но он подарит эти драгоценные секунды, пожертвовав собой.
[indent]Поэтому вместо тысячи слов он росчерком неуловимой тьмы, окутанной убийственно-алой энергией крови, боли и самой смерти, проносится мимо Пожирателя Луны и вонзает меч в грудь одного из Преследующих пламя. Но, как бы ни был неудержимо стремителен Блэйд, даже он не успевает рассмотреть, как их клинки пронзают в его тело, безжалостно рассекая плоть. Но, даже искалеченный, растерзанный, изрубленный Блэйд всё равно улыбается - и от этой усмешки кровь могла бы застыть в жилах. Так и кажется, даже несмотря на такие ужасные раны он вот сейчас как ни в чём не бывало регенерирует и вновь ринется в битву.
[indent]- Дань Хэн... - он не смотрит на этих чудовищ, но лишь вполоборота, больше не получается, силы двигаться почти иссякли, смотрит на дракона. Дикий, пылающий взгляд зверя смягчается, как если бы он смог протянуть руку и ласково коснуться ладонью щеки юноши на прощание. - Живи.
[indent]С него бы сталось ещё выругаться. Живи, сволочь, вопреки всем, кто пытался загнать тебя в могилу, вопреки даже мне, и ради тех, кто дорожит тобой и любит тебя. Но не успевает.
[indent]Следующим движением один из Похитителей пламени перерезает ему горло.
[indent]Блэйд уже не видит, как разлетается на осколки и без того прослуживший слишком долго безотказный спутник-меч. Не видит, чем для Дань Хэна становится его очередная гибель.
[indent]Разве есть на свете что-то прекраснее, чем гибель нежити?
[indent]Но перед тем, как закрыть глаза, Блэйд торжествует. У него всё-таки получилось обуздать и использовать своё проклятие, а не беспомощно позволять ему использовать себя, как не способную сопротивляться оболочку. Убивать ни в чём не повинных случайных людей, набрасываться на того, кто дорог, каждый день бояться утратить контроль и навредить союзникам. У него получилось это сделать даже без Кафки.
[indent]Он победил самого себя.
[indent]И, погружаясь наконец в кромешную черноту небытия, Блэйд больше не сожалеет. Перед внутренним взором проносятся они.
[indent]Смеющийся белобрысый лейтенант Облачных Рыцарей, ему не больше двадцати, и он дразнит такого же юного, но многообещающего парнишку из Комиссии по Ремёслам. Такая хрупкая на вид, но строгая и несгибаемая женщина - и его восторг перед ней в тот момент, когда он впервые освоил сложный приём. Лисичка с пушистыми ушками - она казалась такой взрослой, серьёзной и ответственной, когда он был ребёнком, но, сменив Чжумин на Лофу и вымахав выше неё, он понял, что она бывает ещё легкомысленнее, чем тот лейтенант, редкостный лоботряс и бездельник.

[indent]- Инсин! Эй, Инсин! Да, я тебе говорю!
[indent]- Что ты хочешь?
[indent]- Ты можешь не относиться ко всем так, словно они пустое место?
[indent]- Конечно, если они сперва докажут мне, что заслуживают лучшего мнения.
[indent]Он держится нагло, ведь прекрасно знает, что они не пожалуются на него Верховному Старейшине, потому что Дань Фэн им внушает ещё больший ужас. И знает, что они не назовут больше ни одного имени, способного выступить для него авторитетом.

[indent]Он видит и других. Они смотрят на него - и ему даже почти начинает хотеться домой, к ним, ведь, если Кафка пойдёт по магазинам без него, она скупит все пальто, которые увидит и сочтёт достаточно симпатичными, а потом всем придётся спешно соображать, как поступить с тем, что кредитов не хватает. А не видящая сны Светлячок - он больше не сможет скрашивать её одиночество ночами и успокаивать тревоги. И кто будет следить за питанием Серебряного Волка, когда она остаётся на базе, а Кафка отправляется на миссии?
[indent]Но покой... он слишком давно искал покоя, и, если теперь сумеет обрести его, то уйдёт без сожалений. Может быть, это странное место - Амфореус, и эти ещё более странные Похитители пламени воплотят всё-таки его мечту.

[indent]Стелле вот уже долгое время не давал покоя один момент. Может быть, глупость в сравнении со всем тем, через что они прошли, но кто как не она уже многократно убеждалась, что именно из подобных мелочей состоят подчас самые важные моменты жизни. И любая крохотные ошибка может привести к чей-то смерти или разбить сердце.
[indent]Светлячок понравилась ей с первого взгляда. Милая и приятная девушка, кроме того, разбередившая что-то в душе Стеллы, что-то непознанное, чему она сама не смогла бы дать название. Как будто они были связаны уже очень давно, просто забыли об этом. Или только она забыла? Ведь в ясных глазах Светлячка отчётливо сияло нечто большее, такое, чего не бывает при первой встрече, даже если ты питаешь признательность за то, что тебя защитили, выслушали и поверили. Она смотрела на неё, Стеллу, как на кого-то очень драгоценного и близкого, кого-то, с кем хочется находиться рядом всегда, заботиться и оберегать. Но, вспоминая о том, как мало они ещё знакомы, Стелла поддалась вполне логичной подозрительности и не стала слишком сближаться, соглашаясь сделать совместный снимок. Впрочем, она сразу же горько об этом пожалела, ведь лицо Светлячка после отказа выглядело так, словно её единственная надежда погибла. Нет, такое не разыграешь,  она по-настоящему расстроилась. Стелла не почувствовала бы себя большей сволочью, если бы отняла все конфеты у детей в округе. Тем более, что местные дети уже давно научились, как нафантазировать себе новые.
[indent]А ведь вскоре после этого Светлячок пошла на огромный риск. Даже если она догадывалась, что представляет из себя мем зоны воспоминаний, она вряд ли знала это наверняка, и, будучи нелегалкой, не просто вернулась бы в реальность, а погибла бы без возможности восстановления. Да и после, когда разобралась с «подарком» Искорки… Стелла завидовала её искренности и отваге. Да, большинство окружающих считали её саму вполне открытой, честной и храброй девушкой, но Стелла прекрасно знала, чего это стоило. Больше никто, Март и Дань Хэн - и те не догадывались: существовали такие тайны, которыми она не поделилась бы даже с ними. Не более, чем маска, успешно приросшая к коже. Она успешно внушила себе быть той, кем не являлась. Смогла бы она сама решиться на такие самоотверженные шаги, как Светлячок, ради тех, кто, возможно, отвергнет её и возненавидит, узнав, кто она на самом деле?
[indent]- Прости меня, пожалуйста, прости, – шептала она, оставаясь в одиночестве и глядя на картинку в профиле Сэм в своем смартфоне, не решаясь написать ни слова. Было так легко строчить сообщения Охотникам за Стелларонами по какому-нибудь делу, но Стелла до сих пор не смела писать никому из них просто так.
[indent]Но, если сомневаешься до бесконечности, никогда и никуда не продвинешься. Надо хотя бы попробовать. Она же ничего не теряет. И почему-то казалось, что Светлячок не оттолкнёт её, как бы сбивчиво и неловко она ни изъяснялась.
[indent]Она отправила сообщение. И теперь стояла у парапета, на том месте, где они слушали прекрасную мелодию Зарянки, и Светлячок рассказывала о своих мечтах и своей болезни. Сердце колотилось как безумное. Странно, что же для неё на самом деле значит эта встреча? Почему так тепло в груди? Почему хочется кричать, и смеяться, и делать глупости? Почему ей так не терпится увидеть Сэм? Стелла пока что не могла дать ответа ни на один из этих вопросов. Даже самой себе.

[indent]Кредиты не пахнут - наверняка сказали бы люди из КММ, и, возможно, были бы правы. Стелла не отличалась такой уж высокой щепетильностью в жизни, однако и у неё имелись свои границы, через которые она никогда бы не переступила. Наверно. Теоретически. Хотелось бы в это верить, хотя один из основных принципов, которым ежедневно пытается обучить насмешница-жизнь - это "никогда не говори никогда". Стелла же совершала сомнительные с точки зрения морали поступки - отпустила целой и невредимой Дань Шу тогда, хотя и понимала, что им ещё предстоит столкнуться и, скорее всего, тогда уж точно сразиться. Удивительно, что её не задержали после того, как она в таком призналась. Может, потому что, как и говорила Дань Шу, это не её противостояние, не её конфликт, не её божества и не её бедствие. Стелла, собственно, и не обязывалась выполнять работу Облачных Рыцарей и кого-то арестовывать.
[indent]Миссии Экспресс получал самые разные. Некоторые они сразу с негодованием отвергали, например, когда у них просили кого-то похитить. Хорошо, если она или Дань Хэн при этом не ломали наглецам челюсть, они всё же умели сдерживаться - не ради этих людей, но Безымянные должны поддерживать репутацию. Даже самые некорректные просители всё же не заслуживали прямого избиения, если не покушались на жизнь и безопасность экипажа поезда или не начинали после отказа громить мебель. Можно подумать, их вообще не воспитывали. Хотя, пожалуй, никак не Стелле вообще об этом говорить, ведь она совершенно не помнила, как появилась на свет, почему, занимался ли кто-нибудь её обучением, или же она росла сама по себе, как сорная трава. Этот провал в воспоминаниях, ничем не лучше того, что у Март, крайне тревожил - уже хотя бы тем, что не закрывался никак и ничем. Ничто не будоражило её память. Поэтому, когда Март сказала, что желает испробовать Матрицу Предвидения Лофу Сяньчжоу на себе, Стелла и сама испытала немалое искушение... но не стала, ей почему-то показалось, что это опасно. Для неё, Матрицы или Лофу - другой вопрос.
[indent]Сегодняшний запрос поступил от очень уважаемого человека, учёного, пусть и не уровня представителей Общества Гениев, но весьма солидного, с официальными публикациями известных в определённых кругах работ - они проверили, эти труды действительно существовали. И все документы у него были в порядке. Никаких оснований беспокоиться, но вместо обычного нетерпеливо-приподнятого настроения, что накатывало на Стеллу перед каждым визитом в новый, неизведанный мир, такой свежий, яркий, цветной и пахнущий тайнами, она ощущала тревогу. На сердце было неспокойно.
[indent]- Господин Янг, вы уверены, что нам стоит за это браться? - последний шанс отступить, передумать.
[indent]Артефакт исчезнувшей цивилизации. Звучит слишком красиво, совсем как они любят, будто это ловушка специально для их любопытства. Ладно-ладно, у такого солидного господина, может быть, оно давно уже в узде, но Стелла точно может сказать за себя. Как истинный Первопроходец, она не способна устоять перед таким. Сладкий приз, и ей даже не так важно, сколько денег они заработают, сколько предстоящие на пути эмоции. Чувство достижения успеха - оно притупляется вскоре после каждой победы, не то, чтобы те перестали иметь значение, ведь на кону стояла судьба целых миров, однако... к этому привыкаешь. Понимаешь, что всё уже позади, и кровь остывает. И тогда хочется ещё и ещё.

[indent]Стелле вот уже долгое время не давал покоя один момент. Может быть, глупость в сравнении со всем тем, через что они прошли, но кто как не она уже многократно убеждалась, что именно из подобных мелочей состоят подчас самые важные моменты жизни. И любая крохотные ошибка может привести к чей-то смерти или разбить сердце.
[indent]Светлячок понравилась ей с первого взгляда. Милая и приятная девушка, кроме того, разбередившая что-то в душе Стеллы, что-то непознанное, чему она сама не смогла бы дать название. Как будто они были связаны уже очень давно, просто забыли об этом. Или только она забыла? Ведь в ясных глазах Светлячка отчётливо сияло нечто большее, такое, чего не бывает при первой встрече, даже если ты питаешь признательность за то, что тебя защитили, выслушали и поверили. Она смотрела на неё, Стеллу, как на кого-то очень драгоценного и близкого, кого-то, с кем хочется находиться рядом всегда, заботиться и оберегать. Но, вспоминая о том, как мало они ещё знакомы, Стелла поддалась вполне логичной подозрительности и не стала слишком сближаться, соглашаясь сделать совместный снимок. Впрочем, она сразу же горько об этом пожалела, ведь лицо Светлячка после отказа выглядело так, словно её единственная надежда погибла. Нет, такое не разыграешь,  она по-настоящему расстроилась. Стелла не почувствовала бы себя большей сволочью, если бы отняла все конфеты у детей в округе. Тем более, что местные дети уже давно научились, как нафантазировать себе новые.
[indent]А ведь вскоре после этого Светлячок пошла на огромный риск. Даже если она догадывалась, что представляет из себя мем зоны воспоминаний, она вряд ли знала это наверняка, и, будучи нелегалкой, не просто вернулась бы в реальность, а погибла бы без возможности восстановления. Да и после, когда разобралась с «подарком» Искорки… Стелла завидовала её искренности и отваге. Да, большинство окружающих считали её саму вполне открытой, честной и храброй девушкой, но Стелла прекрасно знала, чего это стоило. Больше никто, Март и Дань Хэн - и те не догадывались: существовали такие тайны, которыми она не поделилась бы даже с ними. Не более, чем маска, успешно приросшая к коже. Она успешно внушила себе быть той, кем не являлась. Смогла бы она сама решиться на такие самоотверженные шаги, как Светлячок, ради тех, кто, возможно, отвергнет её и возненавидит, узнав, кто она на самом деле?
[indent]- Прости меня, пожалуйста, прости, – шептала она, оставаясь в одиночестве и глядя на картинку в профиле Сэм в своем смартфоне, не решаясь написать ни слова. Было так легко строчить сообщения Охотникам за Стелларонами по какому-нибудь делу, но Стелла до сих пор не смела писать никому из них просто так.
[indent]Но, если сомневаешься до бесконечности, никогда и никуда не продвинешься. Надо хотя бы попробовать. Она же ничего не теряет. И почему-то казалось, что Светлячок не оттолкнёт её, как бы сбивчиво и неловко она ни изъяснялась.
[indent]Она отправила сообщение. И теперь стояла у парапета, на том месте, где они слушали прекрасную мелодию Зарянки, и Светлячок рассказывала о своих мечтах и своей болезни. Сердце колотилось как безумное. Странно, что же для неё на самом деле значит эта встреча? Почему так тепло в груди? Почему хочется кричать, и смеяться, и делать глупости? Почему ей так не терпится увидеть Сэм? Стелла пока что не могла дать ответа ни на один из этих вопросов. Даже самой себе.