Злость клокочет во всем естестве Госпожи Кошмаров. Всепожирающее пламя гнева бушует, жаждет крови, слов и объяснений — только так можно его потушить. Планы принцев священны, лишь самые наглые и дерзкие могут вторгнуться в чужую обитель, чтобы потребовать пояснений. Вермина готова к диалогу, к разговору. Была. Пока ее терпение не иссякло, превратившись в густой туман сновидений, тяжелый, будто грозовая туча. Все поиски приводили в одно место — Апокриф, План Хермеуса Моры. Обида и негодование, будто тонкие иголки, пронизывали, зудели в сознании. Они никогда не были близки, скорее поддерживали хрупкий нейтралитет, но в последние века и он пошатнулся. Принцы даэдра всегда ревностно относились к тому, что принадлежит им, и очень не любили, когда кто-то или что-то покушалось на ценное, извращено желаемое.

Вермину должно удивить, что бесконечная библиотека, хранилище знаний, мыслей не пытается изгнать ее аспект. Но сейчас Плетельщица Сновидений слишком зла, чтобы задумываться над такими вещами. Хермеус Мора так же ревностно уберегает свой План от вмешательств других лордов, как, собственно, все остальные принцы, поэтому вместо приветствия — имя, вместо дальнейших слов — просьба уйти, а затем и вовсе приказ. Госпожа Кошмаров лишь шипит, выплевывая то ли проклятия, то ли отказ.
— Сначала ответь мне, почему? — Вермина кипит злобой и обидой.
Нет, она не надеялась на радушную встречу, но Садовод Людей хотя бы мог попытаться объяснить, поведать. Ему ведь так важно быть умнее, сообразительнее других, дабы ткнуть остальных в их безграмотность. А теперь лишь указывает на портал, будто ничего не произошло, будто он не сделал ничего плохого, а она, как обычно, излишне драматизирует и не может умерить свой пыл. Отчитывает Королеву Ужасов, будто провинившегося ребенка. Если раньше это как-то успокаивало владычицу Квагмира, то теперь лишь больше раздражает, раззадоривает уязвленное самолюбие.
— Почему ты это сделал, брат?!
Пока Демон Знаний будто шепчет, Королева Ужасов переходит на крик. Может так она сможет достучаться до другого принца, может так она сможет получить хоть какой-то ответ. Хермеус Мора успешно игнорирует ее существование на нейтральных территориях Облвиона, но в Апокрифе не получится закрыть глаза на присутствие чужака. Золотому Оку вовсе не хочется делиться своими секретами, и Плетельщица Снов прекрасно это знает.
Вермине хочется вцепиться в глаза Владыки Тайн, лишить его зрения, перевернуть весь План, спалить бесчисленные архивы, сея панику, ужас и смерть всем, кто находится в Апокрифе, но давит в себе эти порывы. Она почему-то готова выслушать Хермеуса Мору, если, конечно, он сам не начнет выяснять отношения на более разрушительном уровне, чем предупреждающий шепот.
— Не смей выгонять меня! Не сейчас, пока опять пытаешься закопать тайны!
Он может поступить как угодно в своем Плане: закрыть в Апокрифе ее аспект, уничтожить, но она будет приходить вновь и вновь за ответами, за объяснениями, превращаясь в мерзкий писк, будто надоедливый паразит, который все норовит уколоть посильнее, выпустить свои миазмы.

Вермина кривит губы. У Хермеуса Моры никогда нет ничего простого: ни ответов, ни вопросов. Весь сотканный из тайн и знаний, принц даэдра балансирует на тонком лезвии над пропастью. Пока Демону Знаний везет — лишь немногие осмелятся бросить ему вызов, ведь никогда нельзя предугадать, какой козырь под щупальцами прячет этот принц даэдра. Долгое недопонимание между Госпожой Кошмаров и Садоводом Людей вот-вот перейдет в то самое противостояние, когда третьим лицам просто придется вмешиваться, чтобы эти двое не разрушили слишком много, что скажется не только на них, но и на мирах в целом. Раньше Вермина бы нырнула в омут мести с головой, даже не подумав о причине, просто это казалось правильным по ее меркам, логичным. И она чувствует, как Хермеус Мора скрывает то, что так необходимо Плетельщице Снов.

— У тебя всегда все непросто, — в этих словах нет упрека, потому что невозможно осуждать Демона Знаний за его естество.

Она даже пропускает очередную колкость брата мимо ушей, ведь в  его глазах всегда остальные принцы даэдра слишком глупы, чтобы понять хотя бы малую часть тех знаний, которыми обладает Хермеус Мора. Но, как все лорды, обладает еще исключительным упрямством, которое не позволит так просто дать ответы на вопросы Вермины. Каждое их столкновение, спор, недовольство друг другом — танец с возможным разрушительным исходом, когда один не хочет отступать, а второй не идет на уступки, будто два барана, встретившиеся на хлипкой доске, а внизу бурлит разъяренная горная река.

— Лорды даэдра не могут умереть в привычном понимании, — Госпожа Кошмаров хмурится, будто пытаясь понять, угрожает ли сейчас ей Хермеус Мора или решил проверить ее теоретические знания, — А вот стать вырванной страницей в истории — вполне.

Она это прекрасно знала, ведь именно ей под силу красть воспоминания и запирать их вне сознания носителя. Так же порой этим помышлял и Демон Знаний, отчего большая часть ссор между ними двумя и происходила. И уже традиционно никто не хотел ни делиться, ни уступать. Но одно дело — когда что-то украдено у третьего лица, совершенно другое — когда некий провал существует в сознании самого лорда даэдра. И никто, кроме Садовода Людей, не осмелился бы совершить подобное.
Вермина апатично наблюдает, как вокруг нее собираются щупальца — отражение сущности Хермеуса Мора. Порой это было даже забавно, как его истинное обличие перекликалось со змеями, которые, будто дурные сны, обвивали руки самой плательщицы Снов. Но сейчас не о схожести двоих принцев даэдра, нет. Сейчас речь шла о том, что забрал Демон Знаний и почему не собирается рассказывать об этом.
— Думаешь, что они только твои? — лорд даэдра прекрасно понимал, какое слово не было произнесено, но повисло в тяжелом воздухе Апокрифа, — Я бы может и не пришла, если бы дело не касалось лично меня, брат.

Если каждый раз врываться в чужой План в Обливионе, как только почувствуешь угрозу, то мир детей Падомая уже давных давно пропитался бы ароматом противостояния. Сейчас же Вермине надо было понять, что за воспоминание забрал Хермеус Мора и по какой причине: обычная жадность, любопытство или попытка скрыть нечто неприемлемое с точки зрения лордов даэдра.

Многие — практически все — принцы даэдра называли Демона Знаний занудным и заносчивым субъектом с манией величия. Вермина в такие моменты лишь посмеивалась, ведь каждый из лордов, пусть даже самый обделенный в плане разума, был таким же. Все дети Падомая тряслись над своими тайнами, пытаясь уберечь их от чужим рук-щупалец, пытаясь вытащить самую удобную комбинацию, чтобы обставить собрата, но лишь один Хермеус Мора знания и секреты преумножал, хранил и никак не использовал против других. Госпоже Кошмаров казалось, что уж компромата у Садовода Людей предостаточно, и один лишь намек, тихий шепот, и Обливион погрузится в такую войну, что не видели со времен битвы двух непостижимых изначальных сущностей. Вероятно, поэтому против Князя Судьбы никто открыто не выступал. До этого дня. Забавно, что это не сделал ни Молаг Бал со своей жаждой власти, ни Мерунес Дагон со своими амбициями, а именно Вермина.

Плетельщица Снов лишь шипит, словно змея. Удивительно, но сегодня она не испытывает такого раздражения, как обычно, когда Хермеус Мора начинает придираться к словам. Оказалось, что не только он настроен вести диалог, но и она сама не против выслушать Демона Знаний. Поразительно, учитывая, чо они оба считаются врагами, которые готовы разнести все вокруг, чтобы получить такое манящее воспоминание. И все же Вермина не отвечает на вопрос брата, лишь дергает плечом. Да он и сам все прекрасно понимает, слова тут ни к чему. Эгоизм эгоизмом, но никто не любит, когда кто-то трогает чужое, забирает себе и заставляет забыть. Уж Королева Ужасов это знает.

Неожиданно выражение лица Хермеуса Моры меняется, и Вермина видит на нем грусть? Это застает врасплох настолько, что она безропотно, не отпуская ехидные комментарии, садится с Демоном Знаний рядом и внимательно вглядывается в его до боли человечный облик. А после Цефалиарх Бездны задает, пожалуй, весьма важный вопрос... Госпожа Кошмаров действительно не хотела много, например, присоединения Нирна к какому-либо Плану. Захват небольшой территории, как это было в Стормхейвене или коллегии бардов — детские шалости, если сравнивать с чудачествами Молаг Бала и Мерунеса Дагона.

— То есть, ты это сделал, чтобы спасти мироздание? — Королева Ужасов, щурит глаза, будто пытаясь найти подвох и обман, но не ощущает ни того, ни другого.
Беглый взгляд друг к другу в глаза. Хермеус соткан из знаний и тайн, ударишь по оболочке и вверх воспарят страницы с причудливыми письменами. Окунешься чуть глубже — утонешь в черных водах неизведанного, попытки осознания которого многих могут убить. Вырывают из бездны тайн слова Старого Предшественника.
— Ты так говоришь, будто заботишься обо мне, — она фыркает, не веря тому, что слышала.

Нет, Хермеус Мора мог любовно гладить корешки фолиантов, аккуратно сворачивать древние свитки, помещая их под зачарованное стекло, мог с удивительным спокойствием отчитывать за проступки, что могли вызвать очередную катастрофу. Заботиться о нормальном функционировании миров, но не о сестре, с которой раньше никогда так спокойно диалог не вели. Это было странно, будто неправильно, ведь по естественному ходу вещей в данный момент эти два принца даэдра давно уже должны были вцепиться друг другу в глотки.
— Порой ты меня удивляешь. Ты, ради спасения всего, нарисовал на себе мишень, ведь рано или поздно кто-то догадается... Скажи, все настолько плохо могло бы закончиться? Это стоит таких рисков?