Греция встретила его солнечной погодой и таможенным контролем, что откровенно говоря было чем-то новым для Сурта. Мир изменился, но смертные остались неизменны, кусок золота и они готовы закрыть глаза на что угодно, не то что на одинокого мужчину в длинном сером плаще.
Свой новый имидж ему подобрать помогли, как объяснила Яга времена стали несколько иными, теперь нельзя было пройти по улице города и не вызвать удивлённых взглядов в ответ на кожаные одежды привычного ему покроя, а уж про доспехи и вовсе можно было забыть. Хотя последнее можно было сказать говорило в пользу смертных, они знатно продвинулись в материаловедении за прошедшие века.
Первый пункт плана был выполнен, осталось лишь найти любого олимпийца, подошла бы и первая попавшаяся нимфа или дриада, и заинструктировать ее. Сурт смутно надеялся что кто-то из его сыновей смог дозваться до греческого пантеона, но надежда эта была… Связь с ними пропала уже вот как несколько тысячелетий, банально не было большой нужды, сам огненный гигант был затворником, а сфера интересов эллинов была далеко на юге, отчего даже поклоняющиеся асам мидгардцы с ними не контактировали, хотя вроде как и те и те исследовали пол мира.
Сейчас же необходимость эта возникла, а так как он так и так направлялся в Винланд, то решил посетить и Элладу, благо что транспорт людей стал значительно быстрее, хорошие времена, теперь для того чтобы обойти их мир вокруг оси хватило бы пару месяцев вместо нескольких лет. Как жаль что "само-лиот-ами" воспользоваться не удастся, для этого были необходимы грамоты, а как и где их получать Сурт не знал, да и не горел желанием на самом то деле. Ему проще было найти нечестных на руку смертных и расплатиться с ними золотом за перевозку, конечно оставался шанс того что его попытаются убить или ограбить, но это последнее что его волновало на самом то деле. Да и золото - захотят больше получат больше, а если попытаются наглеть или угрожать, то море примет их тела, а боги мертвых души. Благо, пока удавалось обойтись без крайнего довода, люди что-то чуяли, или видели, а потому относились к нему с должным почтением, а он сам не стремился нарушать их законы более необходимого.
Большую часть путешествия в море он проводил в выделенной ему каюте, а когда выходил то наблюдал за океаном что мерно нес свои воды как было тысячелетия до, и как будет тысячелетиями после. Где-то под этими водами находился его внук, и сказать по правде Сурт вовсе не отказался бы от встречи ещё и с ним.
Тем не менее он уже был на землях принадлежащих Элладе, дышал их воздухом, слышал речь, вот только сам говорить не спешил, что-то подсказывало что современной речью, да ещё и другой страны, он не владеет, а привлекать излишнее внимание? Можно, но нет острой необходимости, время пока есть, благо его он вырвал из пасти Дагона, так что можно потратить пару лишних дней на поиски. А язык денег он мультинационален, цветные бумажки можно обменять на любые услуги, знай только подходи да тыкай пальцем что тебе нужно.
Выйдя из порта он сразу оказался в городе, и оказался разочарован, былая архитектура уступила место унитарности, великая цивилизация стала одной из, а воины и герои что жили здесь остались в легендах. Люди ослабли, а время отнеслось беспощадно к эллинам, даже след божественного стал тут слаб и практически неуловим, он не видел дриад, не слышал фавнов, больше не было грифонов гордо парящих в небе, а гиппокампусы исчезли из прибрежных вод. Люди извели их всех, а кого не извели тех превратили в туристическую диковинку, память о великом божественном прошлом. Это было… удручающее зрелище.
И тем не менее даже здесь оставались отблески былого могущества. Почти неощутимым флер той самой силы привел его в один из многочисленных парков. Остановившись на краю уличной брусчатки Сурт направил взгляд в сторону мужчины который имел что-то общее с богами.

Будучи по своему существу своеобразным отражением энтропии Сурт как и люди совмещал в себе казалось бы несовместимое. Суть что тянула к разрушению и древние традиции что направляли на путь созидания, огненный нрав - отражение той силы которой он оперировал и физиология к ярким эмоциям не склонная, да даже его конечная миссия направленная на разрушение, и вместе с тем бережное обращение с этим хрупким мирком состоящим из песчаных замков.
Он был здесь и не здесь, оставаясь большей частью единым с Муспельхеймом и одновременно с этим разбираясь с проблемами Мидгарда, для людей подобное состояние грозило бы сумасшествием или в лучшем случае шизофренией, для него же было более чем естественным состоянием.
Когда найденный им олимпиец приблизился к нему и задал свой вопрос Сурт понял что проблема коммуникации встала в полный рост. Когда-то он общался с Кроном и его собратьями на первоязыке этих мест, в разы более грубом и примитивном. Вот только с тех пор этот язык достаточно эволюционировал чтобы утратить хоть какую-нибудь схожесть со своим прототипом. С Ягой ситуация была несколько иной, там они общались на речи того региона где встретились, благо в отличии от центра цивилизации племена были куда менее прогрессивны, а потому недопонимания не возникло. Хотя даже так йотуну пришлось подбирать нужный стиль более объективного часа и субъективных трёх недель времени. Конечно Сурт знал и другие наречия, вот только здесь вставал тот же самый вопрос понимания - едва ли собеседник знал хоть какой-нибудь язык пяти тысячелетней и более давности. А самые "новые" из языков известных ему были не моложе трёх тысячелетий, именно тогда в последний раз он активно влиял на северный регион Мидгарда.
Ситуация получалась донельзя глупой как ни посмотри, существо что было способно спалить этот мир дотла, и не постеснялось бы это сделать в необходимый момент, не могло ответить на вопрос заданный на другом языке. По крайней мере не могло ответить сразу не выставив себя клоуном в глазах собеседника. Конечно же он мог узнать у любого мидгардца необходимые знания, но тут сказывался так сказать спектр его сил, да и тонкости воздействия за последние годы он поубавил. Нет, не забыл, попросту перенастроил на Муспельхейм, где условия от Мидгарда изрядно отличались. Забыть он чисто физиологически ничего не мог, разве что специально вычёркивал что-то из своей памяти. А без рекомой тонкости воздействия считывание необходимых знаний обращалось бы в ментальное изнасилование, с высоким шансом ведущим к безумию. Подобные же действия да на чужой территории были хамством граничащим с оскорблением, к тому же личный кодекс чести йотуна не позволял поступить подобным образом. Человек если в том есть необходимость может провести дезинсекцию помещения или даже здания, но отрывать лапки муравьям и убивать их посредством лупы это демонстрация бессмысленного садизма. Конечно Сурт был способен выучить новый язык за короткие мгновения, благо количеством иных языков он владел достаточно, да и пока бродил по городу услышал уйму разговоров и слов которые хоть игнорировались но не забывались. Вот только как всегда возникало но: естественная нейросеть тела не подходила для дешифровки по причине того что выступала в качестве сопроцессора а не ключевого элемента. Необходимых алгоритмов в ней не было, а спешное создание нужных программ расшифровки создало бы запредельные для нейросети нагрузки, что бы там себе не выдумывали мидгардцы а их мозг работал отнюдь не на десять процентов от своей мощности, и даже не на пятьдесят. Короче говоря форсирование работы мозга привело бы к инсульту а не к мгновенному освоению иного языка. Были у него конечно и иные способы быстро освоить незнакомую речь, но по тем или иным причинам они не подходили.
Застыв на пару секунд объективного времени, гигант все же нашел выход из ситуации, не оптимальный но достаточно подходящий здесь и сейчас. Расширив свою связь через многомерность с Муспельхеймом он заставил немного поработать мозг своего настоящего тела, благо связь с телом человеческим у него была, а сама физиология огненных йотунов куда лучше человеческой подходила для таких задач. Волосы человеческого тела Сурта обдало теплым ветром второй родины, а слова мидгардцев и олимпийца враз стали понятны. В душе йотуна мелькнуло раздражение, все же пришлось хитрить и изучать греческий.
— Я разыскиваю дитя Олимпа, дабы оно передало послание своему Владыке. - На чистом греческом ответил Сурт на ставший понятным вопрос.
— Древние печати дрожат от ударов извне, символы гаснут, час возвращения Врага близок. - Он отчётливо понимал что изъясняется архаично, но его подобный стиль вполне устраивал, да и его собеседнику он едва ли был непонятен.
— В землях дальних Элладе, где володела Гиперборея до часа гибели, встретил я первинного врага, того кто пустил щупальца в мир. Имя твари: [b]Д̴̢͉̘̫̗̎̃̎̄͠а̸̯̯͚͎̔̃̌̿͢͞г̴̭̙͎͋͒̓̾͢͡о̸̦̮̲̰̳҇̍́̎̄͜н̴̧̛̜͍͚̦̉̈[/b]. - Имя дерет людское горло подобно стеклу, оставляет царапины и ранит уши. Кажется что солнце на секунду темнеет, а природа замирает, темная волна которой неоткуда взяться в искусственном водоеме облизывает берег, оставляет после себя запах гнили и железа. Где-то вдалеке начинает плакать ребенок, а сам Сурт сплевывает кровь в траву. Он ощущает что время жизни этой оболочки вновь сократилось, смертный которому некогда принадлежало это тело молит о забвении, но пока что ещё не время. Сурт вдыхает воздух в груди и требует ответа.
— Мне нужен ответ Крона, и встреча с ним! Как скоро ты свяжешься с Олимпом и передашь слова Сурта?

— Ты поможешь мне. - Сурт не угрожает, не давит, и не приказывает. Он спокоен как может быть спокоен человек над шеей которого уже поднялось лезвие гильотины, и шансов на спасение нет. Впрочем, он как и жертва гильотины давно знает что его ожидает гибель, знает с того самого момента как узнал о пророчестве Рагнарека. Единственная разница что жертва гильотины умрет быстро, а вот его казнь несколько затянулась. В последние деньки хотелось бы быть на берегу лавового моря, загорать под огненными небесами и просто наслаждаться оставшимся временем, но чего нет того нет, долги тянут гирей на дно пучины страстей.
— Моя просьба не блажь, не прихоть и не личная месть. А ты если хочешь выжить поможешь мне отыскать Кроноса, или его наследника.  - Сурт говорит спокойно, но с той самой непрошибаемой уверенностью в свою правоту, словно наползающая литосферная плита. Он имеет право властвовать и направлять, и если строптивый грек не хочет брать на себя ответственность, то всего-то что и придется его убедить.

Йотун казалось бы не делает ничего, но люди и животные не спешат приближаться к странной парочке, что заняла практически центр парка. Они инстинктивно обходят это место стороной, а диалог двух мужчин никого не интересует, впрочем он и не заинтересует пока на то будет желание бога и гиганта.
— Такие как Крон не уходят бесследно, их сила нечто большее чем могут себе вообразить смертные, и если я не заметил ее исчезновения, то это значит лишь то он всё ещё в Мидгарде. Живой или мертвый, запечатанный или забытый, утерянный или угасший, миру нет до этого дела, его можно вернуть, и он мне нужен. - Йотун проходит мимо остановившегося бога и идёт в сторону выхода из парка, безмолвно зовя его за собой. Его не интересуют красоты Эллады, его не интересуют люди бабочки-однодневки, по большей мере его вообще ничего не интересует, но у него есть цель, и до ее выполнения нужно взаимодействовать с Гефестом.

Сурт идёт казалось бы без какой-либо цели, но тем не менее безошибочно находит путь к самому высокому зданию в Афинах, проходит в холл и поднимается лифтом на крышу. Статисты-люди так и не замечают вторженцев, словно они призраки в толпе. Именно с крыши лучше всего видно и саму Элладу, и море омывающее эти земли, и самое главное небосвод на котором зажигаются первые звёзды.
— Они всегда возвращаются, выбрав себе цель следуют попятам лучше любой гончей. Древние это не шутка и не миф, это угроза всему живому. - Подойдя к краю крыши йотун поднимает взгляд к звёздам, и помолчав несколько секунд посылает зов к безмолвным небесам. Вдали проносится падающая звезда, что быстро исчезает за горизонтом.

— Ты думаешь что можешь спрятаться, убежать, возможно считаешь что тебя не затронет грядущее. Если ты глуп то надеешься договориться с существами о которых я говорю, подкупить, обмануть или же попросту веришь в то что они тебя обойдут стороной. - Сурт делает оборот и вновь ловит взгляд бога-кузнеца, в нем виден скептицизм и упрямство, ему вообще нет дела до тварей что вынырнули из глубин времени, и тех кто хочет вовлечь его в чужую войну.
— Впрочем должно быть ты и сам знать не знаешь о ком я говорю, и по какой причине им желать тебя погубить. - Вновь мелькают звёзды над головой, и становится виден метеор несущийся в сторону земли. В отличии от других собратьев он не собирается гаснуть, и приближается к Земле почти целенаправленно, он успевает увеличиться примерно до размеров летящей птицы,  прежде чем в один миг исчезает.
— Древние это погибель для тебя и всего того что ты любишь, в Мидгарде нет сил чтобы им противостоять, как впрочем нет и в иных девяти мирах. Они идут, они голодны, у них нет цели иной кроме как поглотить все живое в этой небесной сфере, и самое главное - они уже сделали первые ходы на этом пути. - В крышу с ревом и грохотом, возникший из яркой вспышки врезается метеор, подобно ножу он взрезает десятки метров бетона человеческой конструкции и погружается на пол метра в крышу, прежде чем остановиться полностью. Останавливается он прямо около йотуна, по совпадению, или же целенаправленно этот вопрос остаётся на откуп Гефесту. Каменная поверхность горит от жара, и попросту растворяется на глазах, с абиляционным слоем унося и часть внешнего жара, вот только жар внутренний там куда больше нежели самое сильное трение от входа в атмосферу. Камень тает как лёд, а затем открывает свое нутро, демонстрируя богу-кузнецу осколок лезвия гигантского меча, горящего первобытным жаром. Он не способен расплавиться, а вода и ветер не способны ему повредить, впрочем как и большинство известных смертным и бессмертным кислот, щелочей и иных веществ. Но несмотря на все это, лезвие покрывают следы от потёков металла и эрозии, уродующих бывшее оружие рытвинами и пятнами. Однако куда больше внешнего вида о нем говорит то самое ощущение запятнаности и гнили, которое смогло пробиться даже сквозь концепцию очищающего жара что нес в себе меч.
— Не столь давно я встретился с одним из Древних, это был не он полноценный, а лишь осколок, но был ли он первым я не в силах сказать. Мой сын сразился с ним, и выжег его, я довершил дело уничтожив и свое дитя и культистов злобного бога и оружие которым был нанесен последний удар. Но даже тот след что остался в культистах доставил мне проблем.
Позже мои сыновья собрали его осколки и спрятали там где до них не добраться смертным. Можешь не верить словам, но взгляни на оружие и скажи, сможешь ли ты противостоять тому кто оставил подобный след, потому что от этого ответа будет зависеть то - что мне делать дальше.