То, что все формальности не растянулись на месяцы, можно было считать большой удачей. Видать, произошедшее на коронации даже новоявленному царю с мозгами Ланцова смогло доказать, что созданный фьорданцами стимулятор представляет опасность для Равки. Когда твоя собственная жизнь оказывается под угрозой, голова начинает работать гораздо лучше. Предыдущего царя жизнь так ничему и не научила. Водрузивший задницу на трон пират особенного доверия тоже не вызывал. Но всё же выглядел перспективнее предшественника. Этот хотя бы умел быть остроумным. И взял в жёны Заклинательницу Солнца.

Обещанные за сотрудничество послабления в условиях его заключения пришлись к месту и хоть немного сгладили тягостное пребывание в крошечной тёмной клетке, щедро выделенной ему гордыми победителями. Но сломить Морозова морально они не могли, как бы не старались.
Как прожить шесть веков и не сойти с ума? Очень просто – достаточно иметь цель. Как выдержать унижения, что грузом ложатся на побежденного командира, попавшего в руки врагов? Точно так же. Чёткое осознание цели и понимание для чего ты живёшь, для чего ты терпишь все испытания этого мира, для чего умираешь и рождаешься раз за разом, для чего проливаешь кровь.

И сейчас Александр Морозов крошечными шажками приближался к своей цели. У кого-то бы не хватило никакого терпения на столь неспешное развитие событий, но не у Дарклинга. Ему приходилось ждать и куда дольше, совершать куда больше попыток. То, что происходило с ним сейчас лишь начало пути, к которому он был готов.
Тем более что в Равке начиналась новая война. И, ну надо же, он даже не принимал участие в её зарождении, всё произошло без него. Можно было бы даже обидеться. Но массовое убийство на коронации и покушение на королевскую чету никак иначе как начало войны истолковать было нельзя. Значит фьорданцы ощутили свою силу для грядущего кровопролития. Наверное, если бы не попадавшие под удар гриши, их можно было бы даже поблагодарить. Тень Чёрного Генерала никого бы не заинтересовала, если бы не эта угроза. Только вот никакой радости Кириган по этому поводу не испытывал. Мысль о том, что чёртовы северные ублюдки в очередной раз посмели бросить существованию его народа, приводила в ярость.

- Мальчишка-царь одобрил эту вылазку?
Сейчас они вдвоём походили на тени. Сложно сказать, что чувствовала Алина, но Александр откровенно получал удовольствие. Пусть на нём была простая одежда, но всё же новая и чистая, больше походившая на обмундирование воина, чем на тюремную робу. Его руки были свободны. Лицо прятал в своей тени капюшон куртки – в Ос Альте Чёрного Генерала знали прекрасно, а прибегнуть к услугам портным он не мог – человек, к которому они держали путь, хранил верность генералу Киригану и должен был узнать своего командующего.
Можно было бы, конечно, в этот момент заподозрить Морозова в подготовке побега или чего-то этакого. И это были бы крайне справедливые мысли. Он и правда мог бы попытаться. Сбежать, затеряться в пригородах столицы, ускользнуть. А затем попробовать второй раз достать дневники своего деда, на этот раз уже чужими руками.
Звучало неплохо.

Если бы этот наркотик, парем, не стал личным вызовом и для него. За две недели, которые Александр поднимал свою шпионскую сеть и начал получать первые новости из Фьорды, он даже успел пожалеть, что сейчас лишен всех титулов, регалий и возможностей.
Будь прокляты эти мысли, но сейчас он бы хотел оказаться на своём прошлом месте командующего Второй Армии, распоряжаться её огромным ресурсом и иметь возможность при малейшей необходимости обращаться к царю, пусть для этого и требовалось пресмыкаться перед очередным наделённым властью убожеством.
Можно было бы о чём-то сожалеть, да только Морозов предпочитать жить реальностью и ориентироваться лишь на то, что у него есть именно сейчас. Несбыточные мечты пусть останутся безвольным слабакам.

Связной ждал их на краю Ос Альты, в одном из заброшенных домов. Он проделал долгий путь из Фьорды и вроде как располагал информацией о том, как именно фьорданцы смогли разработать свой наркотик. Говорил, там есть шуханский след. Что несколько пугало. Не хватало только, чтобы южный и северный враги Равки заключили союз. Добавлял, что удалось узнать основные каналы поставок материалов для производства наркотика. Эту зацепку стоило проверить.

Остановившись в тени недалеко от указанного дома, Александр на несколько секунд задержался, покосился из мрака капюшона на свою спутницу.
- Не дави слишком сильно и не веди себя так, словно я твой пленник. Шпионы – люди подозрительные.
Кириган вздохнул.
- Готова, маленькая святая?

- Интересно как сильно он влияет на тебя.
Морозов шёл спокойно, свежий воздух и ощущение свободы приносили наслаждение. Насчёт встречи и своего информатора он не волновался. Человек этот пусть и был фьорданцем, но его семья уже не первое поколение служила Дарклингам. Точнее, одному Дарклингу, только они об этом, конечно же, не знали.
И насколько он мог судить, беспокоиться не о чем. Раз Алина выбралась с тем, кого не без причины считала врагом, на эту вылазку ночью, без прикрытия, значит могла сама принимать решения без необходимости тайно убегать от огромной свиты и старающейся казаться бдительной личной стражи. Что это говорило о щенке Ланцове – сказать пока сложно. Но Киригана это устраивало. Алина заботилась о гришах куда больше, чем севший на трон мальчишка и будет лучше, если решения останутся за ней.

- Моему шпиону лучше об этом не знать. – Морозову чертовски сильно не нравилось, когда его называли пленником, заключённым или кем-то ещё. Но против очевидных фактов сопротивляться было сложно. Это он носил оковы, это он коротал дни и ночи в крошечном каменном мешке за решеткой. Как был он сам себя не звал – он пленник. Остальное лишь игра со словами. Мерзкое чувство, вызывавшее горечь на языке. Ещё одно препятствие которое ему придётся терпеть и пересиливать. Сколько их уже было? Сколько ещё ждёт впереди?

На требование применять обращение «Ваше Величество» Кириган ответил тихой улыбкой. Для него эти слова уже давно не несли ничего хорошего. Ни достоинства, ни гордости, не почитания. Перед сколькими царями он пресмыкался, перед сколькими склонял голову, скольким он говорил – «Ваше Величество», «Мой царь», «Моя царица». А всё потому что считал, что иначе своего места ему не удержать. Преклонение в обмен на Малый Дворец и Вторую Армию. Стоило того. Хотя, конечно же, в будущем он планировал изменить и это.
Кто знает, может за эти шесть сотен лет на троне наконец-то окажется та, что заслуживает такого обращения. Странная мысль.
Впервые на троне окажется гриш. Не за это ли он воевал все эти годы? Ответа не было.

- Место выбирал не я. – Отозвался бывший генерал. Он-то в выбранной точке встречи ничего дурного не видел. Заброшенный дом хорошо укроет тайны тех, кто решил заглянуть в его тёмное, пыльное нутро. Были шпионы, любившие встречи со связными в людных местах. В чём-то они были правы – незаметнее всего человек становится в толпе. Но для более длинного разговора с человеком, способным привлечь внимание, лучше выбирать точку, куда вряд ли кто-то ещё заглянет.
- Стиан. – Тихо, но требовательно позвал мужчину, сидевшего за столом Кириган и нахмурился, в его глазах мелькнуло мрачное, жесткое выражение. Агент должен был отреагировать на их появление. Внутри всё встало дыбом. Что-то не так.
В лунном свете блеснула кровь.
Отреагировать на выпад Старковой Морозов успевает лишь возмущенным взглядом. Дальше была лишь пронзительная боль в затылке и удар щекой о пыльный пол.
Мир погрузился во тьму.

Выбираться из этой тьмы оказалось чертовски неприятно. В ушах гудело, тело казалось набитой ватой игрушкой, где-то в затылке неприятно пульсировала ноющая боль. Кириган усилием воли открыл глаза, моргнул раз, другой, прогоняя туман и плавающие мушки. И только теперь понял в каком положении находится. Руки скручены за спиной. Довольно мягкое сиденье чуть подпрыгивало на ухабах, выдавая движение. Карета, вероятно, окна плотно зашторены.
Морозов покосился в бок. Алина рядом, похоже ещё без сознания, но сказать сложно, с руками та же история. А напротив два вооруженных воина. Мужчины, крепкие, светловолосые и светлоглазые. Фьорданцы. В руках ружья, на поясах клинки. Смотрят словно волки. Стоит только крикнуть и крепкий кулак ударит по горлу. В лучшем случае кулак.
- Вы далеко от дома. – Прорычал на чистом фьорданском Кириган.
Фьорданцы переглянулись, на губах обоих стражей заиграли улыбки.
- Ради такой щедрой добычи как Солнечная Святая и Чёрный Генерал стоит проделать подобный путь. – Ответил один из пленителей уже на равкианском. В твёрдом голосе отчётливо слышалась насмешка. Что-то такое блеснуло в глазах Морозова, что-то заставившее второго добавить:
- Лучше не делай глупостей, демон.

Было время, когда один титул – Дарклинг – обращал этих треклятых грязных ублюдков в поспешное трусливое бегство.
Дрюскелле, охотники на ведьм, забирались вглубь Равки, нападали на гришей, кого-то убивали на месте, кого-то доставляли на свою родину, разыгрывали там свои шутовские суды с одним единственным приговором – сожжение на костре.

Но на Заклинателя Теней они покуситься не решались уже очень, очень давно. Не по зубам им был Дарклинг, даже и близко не по зубам. Даже эти маньяки боялись теней, что застилали глаза, боялись тех ужасов, что скрывал в себе мрак. Они прекрасно знали – к ним главнокомандующий Второй Армии будет беспощаден. Никто не смеет покушаться на гришей и уйти безнаказанным. Нет, не так – уйти живым.

Морозов обещал создать убежище для гришей, где они будут в безопасности. Сделать их равноправными людьми, солдатами, способными защищать себя и свой дом. Любого, кто вставал у него на пути, ждала быстрая смерть. Тем более каких жалких северян, обнаглевших от собственной веры и кровожадных убеждений.

И вот теперь дрюселле оборзели настолько, что позволяют себе похитить Заклинательницу Солнца и Дарклинга прямо из пригорода столицы.
- Они всего лишь охотники на ведьм. – Отзывается на вопрос Алины Дарклинг таким голосом, что кажется сейчас яд с клыков закапает. Эх, если бы его дар сейчас был бы при нём… Он бы что? Смог увидеть затылком засаду? Нет, даже не оказался бы в этой ситуации. Ему не пришлось сидеть в тюрьме и пытаться заключать какие-то договоры. Дальше цепочка событий разрывалась. Могло ли получиться так, что тогда в этой карете Алина Старкова ехала бы в одиночестве?

В груди прилила новая волна гнева. Словно почувствовав это, один из фьорданцев косо ухмыльнулся и заглянул в тёмные глаза сидевшего напротив Заклинателя Теней произнёс с издёвкой:
- Плоховато выглядишь для генерала.
Морозов разве что не зарычал в ответ на такую дерзость. Тем более, что, как бы не было печально это признавать, охотник был прав. Его враги помнили его не таким. Бледная кожа, впалые щёки, запавшие потускневшие глаза, небрежная причёска, простецкая одежда – какая, наверное, услада для глаз тех, кто когда-то содрогался при одном виде окутанной тенями гордой фигуры ухоженного осанистого военачальника.
- Всё равно лучше, чем ты. – Окрысился Дарклинг.
Ответом ему был лишь смех.
- Но связан-то не я.
Ещё одна крайне неприятная правда.

Второму охотнику эти разговоры, похоже, надоедали, но теперь не унималась уже Алина. И у неё выведать информацию получилось куда лучше.
Проклятый наркотик. Вот что они удумали. Если получилось с одним гришом на коронации, если один сердецбит едва не обезглавил Равку, то что будет, когда против врага выйдут накачанные стимуляторами, полностью управляемые уникальные своей силе заклинатели тьмы и света. На что они рассчитывали? Что на месте Равки останется один огромный Каньон? Или выжженная пустыня? Фьорданцы были бы не против.

Каково это – не владеть собой настолько, что ты обратишься против всего, что тебе было дорого, уничтожишь своими руками всё за что боролся? На миг фантазия Морозова всё же нарисовала ему эту картину – войны с Равкой против его же воли. Какую боль ему надо было бы причинить, как извратить его разум, чтобы он пошёл на нечто подобное? С губ почти сорвался рык: «Этому не бывать!»
Но вместо этого Дарклинг лишь взглянул на Алину, и в тёмных глазах звучал молчаливый вопрос, на который не было ответа. Фьорданцы не знали, что у него больше нет дара. Что он не способен заклинать тени, а титул этот носит лишь по старинке, за былые заслуги. Что они получат в итоге? Поймут, что всё бесполезно и убьют его? Лучше так, чем оказаться рабом чужой воли. Хотя сам Кириган был уверен, что так легко не отделается даже если фьорданцы обнаружат, что он не способен заклинать тени. От мысли о том какой триумф они испытают, понимая, что в их руках оказался обессилевший враг, к горлу подкатывала тошнота. Нет, не от страха перед пытками, от отвращения к чужой радости.
Александр отвёл взгляд. Наверное, впервые за это время он ощущал себя действительно растерянным.

Вопреки многочисленным слухам, всячески восхвалявшим среди всех прочих качеств бесстрашие Чёрного Генерала, и его собственных утверждений человека, которому терять нечего и который готов пойти на всё ради своих целей, Александр Морозов боялся. Конечно же он никогда и никому не признавался в своих страхах.
В детстве он боялся темноты. Казалось бы, насколько это нелепый страх для того, кто сам управляет мраком. Но именно это и пугало тогда ещё юного Александра. Тьма пожирала все краски мира и одновременно его жизнь. Не было хуже моментов, чем когда мадрая оставляла его одного в темноте. Только сказать об этом он не мог.
С тех пор прошло чертовски много времени, страх темноты давно позади. Но остались другие страхи.
И один из них – бессилие, собственная немочь в мире, которые надо было изменять каждый день, в жизни, каждый миг которой был борьбой.

Фьорданцы же упивались беспомощностью своих перспективных пленников. Что ж, ничего удивительного – в их руках разом оказались и старый враг, и солнечная святая.
Едва дрюскелле замахнулся на Алину, как Александр дёрнулся всем телом, рванул руками так, что верёвку вонзились в кожу, раздирая запястья до крови. Эти ублюдки зашли слишком далеко.

Но тяжелый кулак охотника изменил направление и вместо того, чтобы ударить девушку, впечатался в живот самому Дарклингу. Воздух словно разом выбило из лёгких, тело пронзила тягучая боль, в глазах потемнело. Хорошо бил фьорданец, душу вкладывал. Киригана сложило пополам, разве что лбом в колени не уткнулся. Который раз он успел удивиться какими живыми, настоящими были ощущения его обычного человеческого тела после столетий скверны, бурлящей в его крови.
Кириган ещё не восстановил дыхание, когда широкая ладонь впилась в его волосы и потащила вверх, заставляя против воли поднять ошалевший взгляд. Дарклинг чуть оскалился и сдавленно фыркнул. На большее его в тот момент не хватило.
Бессилие.
Александр покосился на Алину. Она не должна была видеть его таким. Никто не должен был. Но что-то в глазах девушки заставило чуть дёрнуться где-то внутри. Она ничуть не наслаждалась его мучениями. Скорее наоборот. Что ж, его не пытали в тюрьме, никто так и не пришёл отыграться на пленнике за всю причиненную боль. Кириган задумался об этом только сейчас. На миг он опустил взгляд, а когда снова взглянул на дрюскелле, в его тёмных, почти чёрных глазах горел огонь ненависти:
- Вы заплатите за это.
Ответом была лишь усмешка, а затем что-то кольнуло его в шею и мир погрузился во мрак.

В этот раз реальность возвращалась куда менее охотно. В щеку упиралось что-то твёрдое и холодное, пахло сыростью и сопревшей соломой. Голова гудела словно упавшая пустая кастрюля, глаза никак не хотели открываться. Пришлось приложить воистину титаническое усилие, что наконец-то заставить себя смотреть.
Перед глазами плавали яркие мушки, но разглядеть дыру, в которой он оказался, Александр всё же мог. Что ж, по сравнению с этим местом его камера в Малом Дворце тянула на дорогие апартаменты. Там хотя бы была лежанка, стол и книги. Здесь же пустой каменный куб с решеткой, лишь куча соломы украшала один из углов.

Сам он лежал прямо на боку прямо полу, судя по всему, его бросили в эту дыру как мешок с картошкой, да так и оставили валяться. В горле безумно саднило от жажды, пить хотелось просто невыносимо, язык едва ворочался. Кириган попытался упереться рукой в пол, но едва он шевельнулся, как по телу прокатилась судорога, скрутившая разом все мышцы и засевшая дикой болью где-то в ногах. С пересохших губ против воли сорвался тяжелый стон боли. Мушки перед глазами превратились в разноцветные круги.
Ещё одно движение и тот же результат. Мышцы пульсировали от боли и напряжения. Всё чего смог добиться Александр – кое-как перевернуться на спину и уставиться в низкий потолок полным боли взглядом, ощущая, как неровный камень пола впивается в затылок. Его собственное тело совершенно не желало ему подчиняться. Он не смог даже смахнуть прилипшие к вспотевшему лицу пряди растрепавшихся волос.

Где-то вне его видимости раздался грохот шагов, застучавший в голове пульсом тяжело бившегося сердца. Заскрипела открывающаяся решётка.
- Что вы со мной сделали? – Смог хриплым голосом выдавить из себя Кириган. Ответа не последовало. Только в камеру швырнули кого-то ещё.
- Её - утром.
«Что – утром?» - прозвенел в голове вопрос, но с неестественно бледных губ сорвался только очередной стон.
Второй охранник оставил на полу кувшин с водой и хлеб. Ничего большего ценным пленникам на эту ночь не полагалось. Впрочем, этого Морозов не видел. Он услышал лишь новый лязг решетки.
«Будьте вы все прокляты».
По телу прокатилась новая волна судорог.

Не могло дело быть в том зелье, которым его вырубили по пути сюда. И вряд ли он успел подцепить какую-то инфекцию. Гриши не болеют.
Только вот он больше не гриш. Добро пожаловать в новый мир обычного человека, бесполезного отказника, лишенного дара, неспособного прикоснуться к малой науке, слабого и уязвимого. До этого момента Кириган даже не думал о том, что ему может нездоровиться. Шесть сотен лет он был лишен подобных слабостей.
И вот теперь получил в полной мере. Его била лихорадка, а мышцы сводили судороги, от жажды саднило горло.

- Как-то сильно его корчит для великого Чёрного Генерала. – Раздался пренебрежительный голос на фьорданском откуда-то из-за решетки, самому Морозову показалось, что говоривший вообще находился где-то высоко-высоко.
Ответом была чья-то усмешка, звонко брякнувшая в черепе. Кириган сжал зубы. Иногда ему казалось, что падать уже просто некуда, что теперь он может оттолкнуться от дна и подниматься вновь. Но тут, как оказалось, дна он ещё просто не нащупал.
Зато понял, что своей хворью обязан чёртовым белобрысым ублюдкам, посмевшим залезть так близко с равкианской столице.
- Что… вы со мной… сделали? – Ещё повторил Морозов, буквально выдавливая из себя слова. Ответа он, конечно же, не получил.

А через несколько мгновений понял, что в камере он не один. Кто-то шуршал рядом, двигался, подавал признаки жизни. Где-то там, в сумраке этого каменного мешка. Кириган слегка закашлялся – в горле невыносимо першило. Ворочать головой почти бесполезно – он ничего не мог разглядеть.
Темнота позвала его по имени. Настоящим именем, данным ему при рождении. Именем, которое он так сильно боялся забыть и потерять, именем что было вырезано на его сердце и о котором знало чертовски мало людей.
«Алина...» - Подумал бывший генерал. Это могла быть только она. Заклинательницу Солнца похитили вместе с ним. Воспоминания из того злополучного дома, а затем и кареты фьорданцев казались невыносимо далёкими.

Где они? Он не знал. Скорее всего уже за границами Равки. Похитители точно будут торопиться выбраться за пределы государства, чтобы быть уверенными, что их не преследуют. Исчезновение царицы не пройдёт бесследно. Наверное, в Большом Дворце уже все на рогах стоят, пытаясь понять, что произошло. Но надежд на то, что им это как-то поможет не было. Слишком много времени понадобится царским службам, чтобы что-то найти. Для них уже будет поздно.

Чужие пальцы на покрытой испариной коже кажутся такими холодными. Его толкают в бок, но бывший генерал только сводит брови в недовольстве, борясь с очередной волной судорог. С губ срывается тихий стон, хотя отчаянно хотелось сказать что-то куда более членораздельное.
Как он? Паршиво. Умирает, может быть. Впервые в жизни его трясёт от лихорадки как никогда в жизни не трясло ни от одной из перенесённых ран. Обидно только, что не родной земле. Он хотел бы закончить свой путь в Равке, там, где родился, там, где боролся до конца.

Ощущение присутствия рядом куда-то делось.
«Стой. Подожди.»
Но это лишь миг слабости. Миг страха, который всё ещё посещал его затвердевшую под давлением бесконечных испытаний душу.
«Здесь боишься только ты, Александр».
Он слышал голос Багры словно наяву, будто она была рядом, склонилась над ним и достаточно открыть глаза, чтобы увидеть тронутой старостью лицо и тяжелый, глубокий взгляд глаз самого близкого человека, который не испытывал ничего кроме разочарования.
«Да, я боюсь, мадрая. Но страх никогда меня не останавливал. В отличие от тебя.»

И в этот момент женская ладонь скользнула ему под затылок, чуть приподняла голову. Пересохших губ коснулась столь желанная влага. Кириган сначала закашлялся, а затем принялся жадно глотать прохладную воду. Давно простая вода с легким застоялым запахом не казалась ему настолько вкусной. Капли сбеги по подбородку, щекотали разгоряченную кожу.
Вместе с водой к нему словно вернулась какая-то толика силы. Александр наконец-то разлепил тяжелые веки и взглянул на присевшую рядом с ним девушку покрасневшими глазами.
- Алина…
На этот раз он произнёс имя вслух. Горло больше не резала сухость жажды. 
- У меня дела идут дурно.
Как ещё смягчить описание ответ на вопросы девушки. Ноги как раз скручивал очередной приступ судорог. Морозов стиснул зубы.
- Ты в порядке?
По крайней мере Старкова могла сидеть и двигаться, да и говорила нормально, ровно. Неожиданно Киригана пробило озарение. Заклинатель теней дёрнулся. Его голос звучал тихо и хрипло. Дыхание то и дело сбивалось.
- Утром. Это они говорили про тебя. Проклятье.
Беспомощность. Вот худшее из всех испытаний. Невозможность не то чтобы предотвратить неизбежное, а хотя бы оказать сопротивление.
- Помоги мне повернуться на бок.
Миг тишины, нарушаемой хриплым дыханием. Словно он вновь умирал на мёртвом песке.
- Пожалуйста.   

«...Здесь боишься только ты…»

Будь проклято это чувство слабости, беспомощности. Это была война. Тяжёлая, мучительная, граничащая с отчаянием и желанием сдаться на милость победителя, опустить руки.
Но нет, этого не произойдёт.
Сначала когда он пришёл в себя под толщей мёртвого песка на месте того, что когда было созданной им же стеной мрака, населенного чудовищами. Он не позволил себе умереть. Через боль, через разодранные в кровь пальцы он смог вырвать свою жизнь. Чтобы обнаружить себя раненым, слабым, лишенным дара и скверны. И снова бороться за себя, не терять надежды, искать способ вернуть себе свою суть, поставив на карту всё. Он проиграл. И всё равно снова не сдался.

Снова, снова, снова. Шесть сотен лет. Если бы Александр Морозов решил написать мемуары – получилась бы одна огромная история человека, который вопреки всему не хотел ни сдаваться, ни останавливаться. История о том, как стремясь к своей цели этот человек постепенно переходил сначала границы своих сил, потом дозволенного, а потом и самих моральных, человеческих принципов.
Но этого сам Дарклинг, конечно же, не написал бы. Потому что для него не было ни границ его сил, ни дозволенного, ни морали. Были лишь препятствия, которые он преодолевал. Их оценка со стороны значения не имела.

Происходящее с ним сейчас – ещё одно препятствие. Ещё одно испытание, ещё один шаг, который он должен совершить, вопреки боли, вопреки слабости, какому-то стучащему в голове желанию в этот раз наконец-то всё-таки остановиться, сдаться, прекратить.
- Я… не знаю.
Он и правда не знал что с ним сделали. Не имел ни малейшего представления. Тот охранник говорил про то, что теперь на их стороне будут Заклинатели Теней и Солнца. Было ли происходящее с ним частью этого плана. Если они собираются заставить его пойти на предательство болью – зря стараются.

Голос Алины успокаивал. Приводил мысли в порядок. Морозов усилием воли отогнал туман, застилавший глаза. Несколько раз моргнул. Тёмный потолок давил на глаза, как будто пытался упасть на голову. Мир слегка вращался, пытаясь попасть в один ритм с головной болью.
Дерьмо.
«Мы обязательно что-нибудь придумаем».
Дарклинг бы рассмеялся, если бы девушка, произнесшая эти вроде бы наивные слова, не разбила его армию и чуть не отправила его самого к праотцам, которые, наверняка, уже давно оставили саму идею дождаться зажившегося потомка. Придумала что-то. Одна тьма, ему теперь недоступная, знает что. И дело было вовсе не в уникальности дара. Нет, в чём-то другом.
Морозов прекрасно осознавал свою уникальность, и она не раз помогала ему вознестись к вершинам. Но лишь помогала. Шёл он сам, сам сбивал ноги в кровь, сам задыхался от напряжения, сам нёс потери.

Тёплая ладонь на мелко дрожащем от неестественного холода плече вернула ощущение реальности. Под затылком твёрдый пол из камня. Воздух пропитан обычной подвальной сыростью. Пальцы скользнули по неровному камню.
«Ну уж нет. Только не так. Я не стану вашим оружием».
Странная мысль. Он и не мог им стать. Не лишенный дара и силы. Но разум никак не мог отвязаться от ставшей за привычные сотни лет реальности. Но когда Морозов думал о том, что его могут хоть как-то обратить против Равки, внутри словно диким голосом выл свирепый зверь, который предпочтёт смерть служению. Может быть в этот миг стоило порадоваться, что у него больше нет сил и фьорданцев ждало лишь огромное разочарование. А самого павшего генерала, вероятно, лишь мучительная смерть. Но увидеть лица пленителей, который, которые надеялись получить на своей службе легендарного заклинателя теней, а нашли лишь воспоминания былой силы, бесценный был бы момент, пусть и очень короткий.
Только он тут был не один.

Дарклинг повернул голову, ровно настолько чтобы увидеть краем глаза Алину. Утром. До неё ещё не добрались, решили начать с него. И это стало большой удачей.
Старкова помогла ему повернуться на бок. Морозов упёрся скованными руками в пол, поджал одну ногу и замер, переводя дыхание.
- Пока не знаю.
Но он должен. Хотя бы сесть. Ещё одно препятствие в огромной череде испытаний в его жизни. Ещё одно усилие за пределами собственным возможностей. Ещё один рывок. Неужели не получится?
Не может не получиться.

Мышцы, казалось, раскалились от напряжения, от вложенного в них усилия воли. Морозов издал стон, больше похожий на рык, стиснул до боли зубы. И всё-таки сел.
Чтобы чуть было не упасть обратно, спасло только то, что Алина поддерживало его ватное, ослабевшее тело. Весь мир завертелся словно безумный, на какие-то секунды пропало ощущение верха и низа. Накатила тошнота и новая волна дрожи. Несколько долгих мгновений Дарклинг просто дышал, глубоко, медленно, приводя в порядок чувства. Голову он уронил на руки, пальцами наконец-то убрал спадавшие на глаза пряди. Стон оборвался сухим кашлем.
- Можно. – Прохрипел он. – У меня получалось. Разрез будет совсем небольшим и слабым, но для замка долго хватить.
Он сам когда-то одной рукой рассекал дуги замка и прутья решетки. Но он это делал просто по желанию, а не из необходимости, когда демонстрировал свою силу Жене и другим гришам, попавшим в плен отказников.
- Ты можешь… свободно двигать пальцами?
Морозов поднял дрожащие руки. Он сложил пальцы правой руки в почти ровную линию, словно поднимал что-то на самых кончиках, балансируя груз чтобы тот не упал, не соскользнул на ладонь. А затем повернул кисть, как будто толкая то, что держал на кончиках пальцев вперёд.
Каким естественным ему казался этот жест, каким привычным. Теперь он не значил ничего.

Разве можно позволить страху управлять своими действиями, когда у тебя есть цель? Настоящая, материальная цель, которую можно описать словами, ощутить, как ты шаг за шагом приближаешься к ней, разрушая все преграды на своём пути?
Нет, страх не исчезал, но считаться с ним не было смысла, он не нёс особой ценности, лишь поджидал того момента, когда идущий к цели человек оступится, когда его одолеют сомнения. Тогда приходил тот самый страх.
Оступался ли когда-нибудь Александр Морозов? Конечно же. Было ли его страшно, когда он лежал на мёртвом песке, захлёбываясь собственной чёрной кровью? Отчасти. Ему не хотелось уходить побеждённым. Не хотелось умирать. Но делать из этого трагедию и позволять страху захватить всего себя он не собирался даже стоя одной ногой в могиле.

Дарклинг поднял голову и посмотрел на черноту низкого тюремного потолка.
…небо… голубое…
Он помнил, как голубизна небес сменилась непроглядной, давящей чернотой, а за ней – ничего, только холод.
«Нет, мадрая, ты была не права».
Страх не управлял им.
Кириган опустил взгляд на Алину, даже во мраке видит, как в её глазах загорается надежда и целеустремленность. Удивительно, но на эту девушку страх имел ещё меньше влияния, чем на него. А ведь она младше почти на шесть сотен лет.

- У тебя получится. – Хриплый, низкий голос. Сейчас Дарклинг был скуп на слова, слишком уж тяжело они ему давались, язык с трудом двигался во рту. Багра хорошо учила Заклинательницу Солнца. Она хорошо учила и его самого.
Сам Кириган упрямо сидел на полу, хотя в какие-то моменты ему отчаянно хотелось улечься на холодные камни и закрыть глаза. Хотя бы на несколько минут.
Ну уж нет. Он на это не поддастся. Да, он больше не может сам создать разрез, он не может управлять тенями. Но его знания никуда не исчезли. И сейчас он смотрел как Алина Старкова воплощала в жизнь его опыт. Сначала неумело и с сомнениями, но с каждой новой попыткой её движения становились увереннее, резче, всё ближе к желаемому результату.
- Держи пальцы… ровнее.
И наконец-то с пальцев девушки срывается разрез. По правде говоря, Кириган ждал привычную вспышку света, но вместо неё воздух прорезал словно оживший туман. В стороны брызнула пыль.
- Прекрасно. – Совсем тихо прохрипел он, встречая взгляд девушки.

Вот только их услышали. Надо отдать должно Заклинательнице Солнца, она не испугалась и не растерялась. Морозов роняет голову на колени и выдавливает из себя мученический стон, переходящий в глухой кашель. Вполне убедительно.
К счастью их охраняют самоуверенные идиоты. Дрюскель не замечает злой блеск в тёмных глазах бывшего генерала, поднявшего голову, чтобы глянуть вслед охраннику.
Надо признать, он чувствует себя гораздо лучше. Дышать становилось всё легче, горло не стискивало невидимой рукой, конечности уже не были такими ватными и будто онемевшими. Нет, ему всё ещё было неважно, но, когда ещё недавно тело скручивало предсмертной агонией, некое подобие тяжелого гриппа казалось настоящим облегчением.

Морозов отвечает уверенным кивком. Что же, он подыграет, пусть подобные сцены явно не тешили его изрядно попранную гордость. Но падать ниже уже некуда, оставалось только отталкиваться от дна и плыть вверх.
Сначала разрез рассекает кандалы Старковой. Смело, очень смело для того, у кого столь мало опыта, но разве у девушки есть выбор? Разве страх может её остановить?
А следом поднимает руки и Морозов, позволяя Заклинательнице Солнца освободить и его самого. Дарклинг с усилием встаёт на ноги.
- Теперь замок.
В его голосе прорезаются такие привычные холодные интонации, напоминавшие о том, что рядом с молодой девушкой стоит тот самый Чёрный Генерал, пусть внешне он сейчас больше напоминал запыхавшегося бродячего кота.

Они успели выбраться из камеры, когда наконец-то вернулся охранник.
- Что у вас тут происхо…
Закончить возмущенный вопрос дрюскель не успел – мощный удар тяжелого кулака впечатался ему прямо под ребра, выбивая весь воздух. Фьорданец буквально сложился пополам. Второй удар прилетел прямо в челюсть, отправив светловолосого мужчину валяться у стены. Был тот жив или нет Морозова не волновало. У них не было времени на такую мелочность. Побег может быть обнаружен в любой момент.
Да, для того, кто ещё несколько часов назад пытался умереть, Морозов дрался хорошо. Но ведь это он сделал из гришей солдат и воинов, это он создал Вторую Армию, он нанял Боткина, чтобы тот тренировал всех, кто приходит под своды Малого Дворца. Дарклинг был чертовски хорошим воином. Только эта короткая стычка не далась ему даром. Бывший генерал тяжело привалился к стене.
- Надо поторапливаться. Пойдёшь впереди?
Не по-джентельменски, но если первым пойдёт он, то лишь будет закрывать Алине пространство для удара. Неприятно быть слабым звеном.

В такие моменты в душе нет страха.
Только решительность, ярость, желание броситься вперёд напролом, чувство бурлящего огня, разливающегося по телу, пусть тело и откровенно было не радо такому повороту событий, оно просило отдыха, покоя и, хотя бы, пару часов сна.
Страх приходит в ночной тишине, когда сидишь перед камином глядя в огонь и ещё не знаешь куда двигаться дальше. Когда строишь планы, глядя на карту, по которой в непонятном для постороннего взгляда порядке расставлены бездушные фигурки, и понимаешь, что имеющихся на бумаге ресурсов недостаточно, а идиот на троне никогда не согласится выдать то, что необходимо. Когда в голове в очередной раз звенят слова «ты один», «ты всегда будешь один» и появляется острое желание одним движением смахнуть все эти фигурки на пол. Когда ощущаешь, как твоя собственная кровь терзает тебя изнутри.
Да, тогда может быть страшно. Но не в такие моменты. Не когда всё явно и понятно.

- У тебя было бессчётное количество возможностей убить меня снова.
Просто констатация факта. Лишенный своих чудовищных сил скованный пленник в крошечной тюремной камере был очень лёгкой добычей.
- Я подумал ты бы воспользовалась более комфортным случаем.
Если бы Алина Старкова прикончила его в той самой камере, её бы вряд ли кто-то осудил. Николай, может быть, был бы недоволен, но что-то подсказывало Дарклингу – у молодого царя вполне могли быть какие-то планы на дерзкого пленника.
Впрочем, прикончить его здесь и списать всё на происки Фьорды тоже вариант. Только к чему такие сложности? За желание закончить начатое и поставить точку в этой истории раз и навсегда осуждения бы точно не было. Все бы поняли.
Забавно об этом думать. После шести сотен лет службе Равке и борьбы за будущее гришей – забавно.

- У меня нет выбора.
Сможет ли он идти? Его никто не спрашивал. Он должен был. Как когда-то он вырвался из цепкой хватки льда, вопреки рассеченной голове и ужасу. Как пришёл к Евгению Ланцову с предложением помощи в войне с Шуханом несмотря на все уговоры этого не делать. Как выбирался из-под мёртвого песка, оставшегося на месте Каньона с раной, что должна была стать смертельной.
Хочет жить – пойдёт.
Александр Морозов на сотни лет забыл, что такое настоящая слабость, пробирающая холодом до костей уязвимость, и вот теперь всего за несколько недель ему напомнили об этом уже второй раз. Человек, способный в одиночку сражаться с целой армией, стоял, привалившись к стене и ощущал себя так словно только создал ещё один Каньон, хотя на самом деле он всего лишь взгрел невнимательного охранника. Только времени заниматься саморефлексией и горевать о своём положении не было.

С вторым охранником разобралась уже Алина, мужчина с хриплым криком рухнул на пол и вцепился в собственное лицо. «Наверное, это было больно», - хладнокровно думает Кигиран. Стоило оглушить пострадавшего охранника, чтобы тот перестал выть, но смысла уже не было. Их побег обнаружили.
Он бежал. Ну как бежал – неожиданно рывками переставлял ноги, то и дело упираясь на стену и хрипло вгоняя воздух в жгущие от напряжения лёгкие. По горящей коже лица и спины сбегали капли холодного словно растаявший снег пота. Перед глазами плавали разноцветные круги, в ушах застыл свистящий звук. Всё указывало на то, что замученное тело очень сильно желало грохнуться в обморок вот прямо здесь, но жесткий, бескомпромиссный разум беспощадно толкал его вперёд.
В коридоре становится всё холоднее, свежий воздух бодрит, даёт надежду. Надежду на что?

Александр обнаружил себя сидящим на снегу у подножья склона довольно крутого холма. Как именно он оказался тут, сказать было сложно. Кажется, он падал. Мелкая снежная крупа покрывала всё тело. Может быть он даже катился, но, судя по ноющей спине, всё же просто съехал вниз как брошенный мешок с картошкой.
Мороз тысячей ледяных когтей впился в беззащитное тело. Жаркое дыхание тут же превращалось в облачка ледяных кристалликов. Киригана начала бить крупная дрожь.
Но поднялся на ноги. Снова. Обхватил себя руками, пытаясь убедить тело не колотиться так сильно. Ветер хлестал словно кнут. Кожа начала неметь.
Повезло лишь в одном – порывистый ветер дул не напрасно и воздухе закружились большие, мягкие хлопья снега, усиливавшегося с каждым мгновением. Видимость падала с каждой минутой и оставшиеся на снегу следы тут же заметало свежим слоем.

- Нам н-надо найти какое-то ук-крытие. Чей-то дом. Ог-гонь. Иначе мы зря старались.
Как непривычно. Текущая в жилах скверна позволяла забыть о подобных реакциях тела на холод, о том, как трясло замерзающего человека, как стучали зубы, создавая нешуточный риск прикусить собственный язык. Александр выравнивает собственное дыхание, его зрение проясняется. Он немало мёрз за свою жизнь, эти ощущения удивляли скорее как старая, давно забытая потеря, а не новость. Морозов упрямо шёл вперёд. Он не боялся потеряться – возвращаться туда откуда они пришли, никто не собирался.

Он смотрит на Алину. Проклятье, та не в лучшем положении. Девушка дрожала, возможно, ещё посильнее своего спутника. Морозов подставляет девушке своё дрожащее плечо. 
Им надо найти какую-нибудь какое-то укрытие. Да хотя бы пещеру и сухое дерево, чтобы разжечь огонь. Одежду и припасы. Окраину деревни, избушку лесника, если тут такие вообще есть. Любое место, где можно согреться. Иначе их побег закончится ничьей для Фьорды и Равки, и смертью для двух гришей, оставшихся в зимнем лесу.