Серкана переполняет такое счастье, в сравнении с которым меркнет любая радость, испытанная им в прошлой жизни, жизни до Нее — заключение контракта на максимально выгодных для компании условиях, создание идеального чертежа нового впечатляющего здания, наблюдение за завораживающим метеорным потоком… Ничто не сравнится с тем теплым чувством, из-за которого цвет Ее любимой чашки в его руках меняется на ярко-красный, а часы с трекером активности сходят с ума, непрерывно оповещая об учащенном пульсе.

Серкан Болат впервые в жизни влюблен по уши и чертовски счастлив.

После долгожданного возвращения утраченного года самых важных воспоминаний все ощущается будто бы вдвойне сильнее, острее — в том числе панический страх потерять еще хоть минуту времени, что может, должен, хочет провести с Ней, впустую. Посторонние и не очень вечно стремились вмешаться в их с Эдой жизнь и отдалить друг от друга, но и они сами им в этом зачастую только помогали. Особенно он, со своей почти непробиваемой твердолобостью, наговоривший в последние недели столько ужасных, непростительных вещей, которые даже временная потеря памяти не оправдывает…

Серкан Болат не допускает ошибок. Ладно, нет, иногда ошибается, конечно — ведь ничто человеческое, как оказалось, роботу не чуждо. Но определенно извлекает из этого урок и старается избежать повторения однажды имевших место досадных ситуаций.

Больше подобное никогда не повторится.
Больше никто не встанет между ним и Эдой.
Больше ничто не сможет их разлучить.

Так он с полной уверенностью решает, и, когда последнее препятствие в лице Дениза, пытавшегося исчезнуть и не подписать документ об аннулировании обманом заключенного брака, благополучно преодолено, приглашает всех близких на вечеринку с большим сюрпризом… ни для кого, очевидно, таковым не являющимся. Может быть, Лейла, выполняя поручение подготовить офис к вечернему мероприятию, по перечню озвученных требований догадалась о главном поводе и тут же поспешила рассказать остальным. А может, Серкан сам себя выдал, в течение дня неоднократно подчеркнув крайнюю особенность грядущего события. Как бы то ни было, когда он достает из внутреннего кармана пальто коробочку с обручальным кольцом и сообщает о своем намерении сделать любимой предложение, никто из присутствующих не выглядит искренне удивленным. Энгин наигранно округляет глаза, мама с Сейфи притворно охают в унисон, Эрдем…

— Откуда, черт возьми, здесь взялся Эрдем?! — взрывается Болат, в поле зрения которого попадает тянущийся к блюду с закусками мужчина.

— Господин Серкааан, как я мог пропустить такое знаменательное событие, мы ведь с вами не чужие люди, в конце концов! — раздражающим гнусавым голосом протягивает тот, театрально прикладывая ладонь к сердцу.

— Энгин, если ты сейчас же его отсюда не уберешь, клянусь, я…

— Брат, успокойся и дыши, — со снисходительной улыбкой, тоже начинающей раздражать, произносит Сезгин, сжимая плечо друга. — Вдох, выдох, вдооох, выыыдох… — он на мгновение поворачивается к жене, — как нас учили на курсах для беременных, правильно, милая? Вдооох иии выыыдох…

— Курсах… для… — Брови Серкана медленно взмывают вверх по мере осознания только что услышанного и в следующий миг устремляются к переносице в злобно-хмурой гримасе. — Что ты несешь, Энгин?! Я сейчас и тебя — прости, Пырыл — убью! Все должно пройти идеально, так что немедленно избавься от этой ходячей катастрофы, иначе я за себя не ручаюсь!

Пока все коллективно пытаются избавиться от проворного Эрдема, Болат выходит на террасу, чтобы немного остыть вдали от маленькой, но шумной компании. Раздумывая о том, как и где в очередной раз попросить Эду Йылдыз стать его женой, он быстро пришел к выводу, что это следует сделать именно здесь, в офисе, где бо́льшую часть времени проводили вместе, где любимая посадила столь ценные для нее розы… где они часто спорили и ссорились, но также разделили и множество самых счастливых моментов.

Воспоминания об этих моментах, о Ее нежном смехе и ласковых прикосновениях, о запахе, по которому так скучал, даже когда еще не преодолел амнезию, заставляют его губы невольно растянуться в улыбке. И волнение из-за того, что будущая жена задерживается, боязнь, что опять что-нибудь пойдет не по плану — все отступает на какое-то время перед возникающим в воображении образом сияющей Эды, вновь отвечающей ему: «Да!».

Он не мог спрогнозировать то злосчастное крушение самолета, не мог контролировать его последствия, как бы того ни хотелось. И все же факт остается фактом: оставил Ее, не сдержал обещания вернуться к Ней так быстро, что даже не заметит его отсутствия… Эти минуты тревожного ожидания не идут ни в какое сравнение с месяцами, которые пришлось прождать Ей по его вине…

Серкан возвращается в празднично украшенное помещение, снимает пальто и принимается нервно мерить шагами зал. Не зная, куда деть подрагивающие от волнения руки, прячет ладони в карманах пиджака. Мама не может не заметить его состояние, подходит ближе, обнимает и молча гладит по щеке. От ее поддержки становится легче. На несколько минут. До тех пор пока не появляются улыбающаяся госпожа Айфер и непривычно серьезная Мелек, — но Эды с ними нет.

— Она придет. Обязательно придет. Решит только кое-какие дела и сразу придет, — сбивчиво тараторит Мело, все время отводя глаза и отступая куда-то за спину Сейфи.

Серкан поглядывает на циферблат наручных часов с периодичностью примерно раз пять в минуту и потому знает, что Эда появляется спустя еще двадцать минут сорок три секунды томительного ожидания. Его волнение никуда не исчезает, лишь трансформируется из практически панического в радостно-возбужденное.

— Пришла! Она пришла! — наперебой восклицают женские и мужские голоса.

«Она пришла», — стучит в висках с каждым ударом сердца, и обычно не демонстрирующий эмоций робот не может сдержать бесконечно счастливой улыбки.

— Эда. — Ее имя он произносит всегда на тон ниже, мягко и вкрадчиво, а сейчас — особенно, почти с благоговейным трепетом. И опускается на одно колено, протягивая раскрытую коробочку с кольцом, глядя на Нее снизу вверх с неподдельным восхищением. «Какая же Она красивая…» — Эда Йылдыз, согласна ли ты разделить со мной жизнь и позволишь ли делать тебя счастливой каждый день?

Вот так лаконично и сразу по сути — в силу привычки. И потому что «Подлинные чудеса не шумны. И самые важные события очень просты». К чему лишние слова, когда все, что нужно, можно увидеть в полном любви взгляде, каким никогда не смотрел ни на одну другую?

— Эда? — вновь зовет ее по имени, на этот раз с растерянно-вопросительной интонацией, когда пауза затягивается и он так и не получает ответа на свой вопрос.

Поднимается, выпрямляется, подходит на шаг ближе. И мысленно клянет себя за то, что эгоистично зациклился на собственных переживаниях, не сразу обратил внимание, как Эда слегка побледнела, как едва заметно дрожат ее губы, повторяющие его имя, и как сбивчиво она дышит, будто бы воздуха не хватает. Похоже на симптомы подступающей панической атаки… но помещение достаточно просторное, к тому же хорошо знакомое — едва ли тут дело в приступе клаустрофобии. Что же произошло? Вряд ли совсем не неожиданным предложением руки и сердца любимая так взволнована…

Прекрасно помня о том, какими последствиями чреваты для нее сильные эмоциональные потрясения, Серкан крепко и в то же время бережно обхватывает девушку правой рукой за талию, чтобы не дать упасть, если вдруг все-таки не получится избежать потери сознания.

— Эда… Что случилось? — тихо спрашивает, склонившись к ее уху, едва не касаясь губами. — Что бы ни произошло, ты обо всем можешь мне рассказать. Только не молчи, пожалуйста. Потому что я не знаю, что и думать. И тоже очень волнуюсь.

Лицо Болата демонстрирует лишь привычную сдержанность, ни один мускул не дрогнет, только скулы напряжены. Но в обращенном на Эду взгляде сквозит нескрываемое беспокойство. Что ее настолько встревожило?

До слуха доносится еле слышное перешептывание, наводящее на мысль, что лишние зрители и слушатели точно не поспособствуют расслаблению и успокоению. Потому тотчас же предлагает:

— Давай уйдем отсюда, ладно? И спокойно поговорим наедине, — и, аккуратно развернув любимую лицом к двери, увлекает за собой в пустующий холл.