Размякший от полуденной жары асфальт пружинил под подошвами черных ботинок. Летний зной нес с собой какофонию из городского шума – резких звуков многочисленного транспорта и голосов оживленных улиц. Местное солнце раскаляло стремящиеся в высь здания из бетона и металла, слепящими бликами отражаясь от бесчисленных оконных стёкол. Запах гари казался почти осязаемым.

Воздух Мидгарда был всё таким же зловонным, каким запомнился Локи с его последнего посещения этого жалкого мирка на задворках галактики. И всё же именно сюда его перенес тессеракт, когда Локи пожелал оказаться «где-нибудь, но не на этой проклятой посудине».

С момента Рагнарёка прошло лишь несколько дней. На корабле, который он, Локи – на минутку! – привел в качестве спасения и подмоги своему непутевому братцу, бездомный народ Асгарда еще не мог вполне осознать гибель своего мира. Локи, пожалуй, тоже не мог.

Атмосфера все эти дни, с момента взрыва Асгарда, царила удрученная. Выжившие находились в шоке и растерянности. Тор вживался в роль правителя и капитана их подавленного постапокалиптического судна. А Локи… Локи вновь оказался где-то в странном серединном пространстве между общественным презрением и обожанием. Асгардцы не определились в своем отношении к нему. Кто-то бросал полные подозрения взгляда, кто-то глядел с восторгом и благодарностью за его героическое появление на поле боя. Локи, естественно, предпочитал последних. Но первых, тех, что не могли забыть его недолгое пребывание на троне под видом Одина, тоже хватало. Но хуже всего была гнетущая атмосфера безнадеги, что висела над всеми, как бы они ни относились к Локи.

Корабль не был приспособлен для подобного количества народу и стал тесным, перенаселённым и удручающим. Делать во время перелета было особенно нечего. Тор со своими советникам строили планы. Локи тоже присутствовал при этих дебатах, в ходе которых выяснилось, что особых вариантов у них и не было. Оставалось лишь лететь и попытаться обосноваться на какой-нибудь другой пригодной для жизни планеты, которая будет готов принять целый народ беженцев.

Локи развлекал испуганных детишек простенькими магическими фокусами и иллюзиями. Находя столько же удовольствия в беззаботном детском смехе, как и в недовольных его присутствием лицах некоторых родителей.

Вокруг их жалкого космического корабля со всем, что осталось от Асгарда, простирался бесконечный мертвый космос. Столь же черный, как та повязка на выбитом глазу Тора.

Всё это было утомительно печально. С каждым часом Локи всё больше и больше хотелось куда-нибудь сбежать. Пусть уж Тор разбирается со всей этой депрессивной гадостью, раз он так рвался. Тессеракт в кармане заманчиво пульсировал, обещая бесконечные перспективы. Вдали от всего этого горя и последствий Рагнарёка.

В очередной раз вертя светившийся ласковым голубым сиянием куб в руках, Локи с раздраженным вздохом решил: «Да пошло оно всё». И позволил своим желаниям и силе тессеракта унести себя с несчастного корабля.

Магия артефакта привела его в Нью-Йорк. Локи криво усмехнулся, узнав знакомые улицы. Движение руки – и тессеракт исчез из вида. Всполох магии и искра намерения окутали фигуру Локи зеленоватым свечением, меняя одеяния на более подходящий местной моде черный костюм.

Даже вонючий Мидгард, при всех связанных с ним воспоминаниях, был сейчас куда приятнее, чем космический ковчег лишившихся всего асгардцев. Локи вдохнул пропахший бензином и копотью воздух и улыбнулся.

Ему некуда было спешить. «Занятно». Он только что осознал, что впервые находился в Нью-Йорке без какого-либо срочного дела. Без какой-либо цели. Просто так.

«Как турист?» Эта мысль показалась смехотворной. Но в то же время странно приятной. Наверное, ему самому тоже не помешало бы отвлечься самым простыми магическими фокусами, как тем детишкам. Улыбка на миг померкла, но тут его взгляд зацепился за рекламный билборд на здании напротив. «Бродвей… Туристы ведь ходят в театр».

Ступая по мягкому асфальту, Локи двинулся в сторону пешеходного перехода.

Оживленный бульвар кишел прохожими в летних мидгардских одеждах – легких и цветных. Таких легкомысленных и непринужденных, что вызывали улыбку. Город жил своей беззаботной жизнью. Туристы фотографировались на фоне небоскребов. Жёлтые такси стояли в пробках, сигналя лавирующими между транспортом велосипедистам.

Среди всего этого беспечного потока машин и людей одна фигура внезапно привлекла внимание Локи. Он застыл, приглядываясь к знакомым чертам. Мир неожиданно потерял все краски. Звуки будто бы притихли. По венам пробежал лед. «Не может быть…» Этого не могло быть. Он ведь видел, как она погибла вместе с Асгардом. Они пожертвовали целым миром – своим миром! – ради того, чтобы избавиться от нее. Она не могла стоять здесь, посреди нью-йоркской улицы. Она не могла быть здесь! Если она была здесь, то всё – всё, ради чего они боролись, всё, чем они пожертвовали – всё было напрасным!

– Хель?.. – Произнес ли он это имя вслух, или только про себя? Локи не знал. Толпа проглотила ненавистный образ его сестры. Гомон большого города вновь обрушился на него. Вглядываясь в поток прохожих, Локи не видел ее больше. Она растворилась в море человеческих лиц, будто бы ее никогда и не было.

Быть может, она ему просто привиделась?

По венам все еще струилась ледяная ярость вперемешку с ужасом. Все его предыдущие переживания и мысли до того, как он увидел Хель в толпе, потеряли смысл и значение.